Почему я не вижу Будду [KARTINKA-SLEVA][/KARTINKA-SLEVA] Жил на свете один человек. Он был образован, следовал учению Будды, имел дом, жену и работу. Обычно он усердно трудился и постоянно был чем-то занят. Однажды, изучая сутры, он задался вопросом: «Почему я не вижу Будду? Ведь природа Будды есть в каждом из нас». И начал он размышлять над этим вопросом. Размышлял день, два, несколько дней, да так, что в один момент забылся и спросил вслух: «Почему я не вижу Будду?» Проходившая мимо жена услышала это и сказала: «Ты не видишь Будду, потому что сидишь к нему спиной». А надо сказать, что в комнате за спиной этого человека находился алтарь, на котором были образы и статуи Будды. Услышав это, он повернулся и действительно увидел Будду, и на том самом месте обрёл просветление. Мудрость этой притчи такова: Наш ум, движимый желаниями, обычно направлен на объекты материального мира, он постоянно к чему-то стремится и чем-то занят. Поэтому Будда всегда остаётся у нас «за спиной». Если позволить себе остановить бурный поток мыслей и повернуться к Будде, то мы сможем его увидеть. Источник
Заветная звезда[KARTINKA-SPRAVA][/KARTINKA-SPRAVA] Когда Гаутама Будда стал просветлённым, была ночь полнолуния. Исчезли все его беспокойства, тревоги, как будто их никогда не существовало прежде, как будто он спал и теперь пробудился. Все вопросы, беспокоящие его прежде, отпали сами собой, он ощущал полноту Бытия и Единство. Первый вопрос, который возник в его уме, был: «Как же мне высказать это? Я должен объяснить это людям, показать им Реальность. Но как это сделать?» К Будде потянулись люди со всех концов Земли. Ибо все живое тянется к Свету. Первая мысль, которую он изрёк, звучала так: «Всякая высказанная мысль есть ложь». Сказав это, он замолчал. Это продолжалось семь дней. Когда ему задавали вопросы, он только поднимал руку и многозначительно показывал указательным пальцем вверх. Предание гласит: «Боги на небесах забеспокоились. Наконец-то на Земле появился просветлённый человек. Это такой редкий феномен! Ибо появилась возможность объединить мир людей с Высшим Миром, и вот человек, который мог бы быть мостом между Небом и землёй, — молчит». Семь дней ожидали они и решили, что Гаутама Будда не собирается говорить… Поэтому боги спустились к нему. Прикоснувшись к его стопам, они попросили его не оставаться безмолвным. Будда произнёс: — Я не в силах высказать всей Истины, но хотя бы я могу указать им на Заветную Звезду. Гаутама Будда сказал им: — Я обдумываю уже семь дней все «за» и «против» и пока не вижу смысла в разговоре. Во-первых, нет слов, с помощью которых можно передать содержание моего опыта. Во-вторых, что бы я ни сказал, это будет неправильно понято. В-третьих, из ста человек девяносто девяти это не принесёт никакой пользы. А тот, кто способен понять, может сам открыть Истину. Так зачем лишать его такой возможности? Возможно, поиск Истины займёт у него немного больше времени. Что из того? Ведь впереди — вечность! Боги посовещались и сказали ему: — Наверное, рушится мир. Наверное, погибнет мир, если сердце Совершенного склоняется к тому, чтобы пребывать в покое. Пусть Великий Будда проповедует учение. Есть существа, чистые от земного тлена, но если проповедь учения не коснётся их слуха, они погибнут. В них и найдет Великий своих последователей. Им нужен один толчок, одно верное слово. Ты мог бы помочь им сделать единственный верный шаг в Неведомое. Будда закрыл глаза, и наступила тишина. Через некоторое время Будда открыл глаза и произнёс: — Ради тех немногих я буду говорить! О них я не подумал. Я не в силах высказать всей Истины, но хотя бы я могу указать им на Заветную Звезду. Источник
Весьма поучительная реальная история Однажды молодой человек узнал в прохожем своего учителя из младших классов. Он повернулся к старику и спросил: - Вы меня не помните? Я был вашим учеником. - Да, я помню тебя третьеклассником. И чем ты занимаешься сейчас? - Я преподаю. - Что же привело тебя к этому выбору? - Не что, а кто. Вы. Каким же образом я вдохновил тебя на нашу профессию? - Потому что Вы так повлияли на меня, что мне захотелось тоже иметь юных учеников. - Позволь мне полюбопытствовать, в чём же выразилось моё влияние? - Вы на самом деле не помните? Разрешите мне освежить это в вашей памяти. Однажды мой одноклассник пришел в класс с красивыми часами на руке, которые ему подарили родители. Он их снял и положил в ящик парты. Я всегда мечтал иметь такие часы. Я не удержался и решил забрать их из его парты. Вскоре тот мальчик подошел к Вам в слезах и пожаловался на кражу. Вы обвели нас всех взглядом и сказали: - Тот, кто забрал часы, принадлежащие этому мальчику, пожалуйста верните их. - Мне стало очень стыдно, но мне не хотелось расставаться с часами, так что я не признался. Вы направились к двери, заперли ее и велели нам всем выстроиться вдоль стены, предупредив: - Я должен проверить все ваши карманы при одном условии, что вы все закроете глаза." - Мы послушались и я почувствовал, что это был самый постыдный момент в моей недолгой жизни. Вы двигались от ученика к ученику, от кармана к карману. Когда Вы достали часы из моего кармана, Вы продолжали двигаться до конца ряда. Затем Вы сказали: - Дети, все в порядке. Вы можете открыть глаза и вернуться к своим партам. - Вы вернули часы владельцу и не произнесли больше ни одного слова по поводу этого инцидента. Так в тот день Вы спасли мою честь и мою душу. Вы не запятнали меня как вора, лгуна, никудышного ребенка. Вы даже не удосужились поговорить со мной об этом эпизоде. Со временем я понял почему. Потому что, как истинный учитель, Вы не захотели запятнать достоинство юного ещё не сформировавшегося ученика. Поэтому я стал педагогом. Оба замолкли под впечатлением этой истории. Затем молодой педагог спросил: - Раз Вы меня узнали сегодня, не напоминало ли Вам мое имя о том эпизоде? Старый учитель ответил: - Дело в том, что я обследовал карманы тоже с закрытыми глазами.
ПРИТЧА О ВЕРЕ [KARTINKA-SLEVA][/KARTINKA-SLEVA] В одной деревне жил паренек — наивный и простой. Узнал он, что есть святые — их все почитают и любят, и они творят чудеса. И захотелось ему быть одним из них. Но как? Стал спрашивать у всех, но люди смеялись, крутили пальцем у виска да и просто издевались. Один старик посоветовал ему найти учителя. Много дорог обошел, приставал к каждому, но в лучшем случае его поднимали на смех. Однажды он встретил женщину, которая быстро смекнула, что сможет воспользоваться услугами паренька. И предложила ему поработать у нее год по хозяйству, а она станет его учителем. Счастливый парень согласился с радостью и с энтузиазмом стал работать на женщину, выполняя всю черную работу. Прошел год. Мальчик был готов получить знания и ждал эту минуту с волнением и трепетом. Несколько раз он напоминал хозяйке о своем уговоре и та решила избавиться от докучливого парнишки. Она показала на самое высокое дерево, сказало, что это настоящее дерево жизни и предложила мальчику залезть на него. Он залез. «А дальше?» — Отними от дерева одну руку. «А дальше?» — Отними вторую… «Спасибо,учительница!» — сказал парнишка. И ушёл по небу… Источник
ШЕСТЬ КОРОТКИХ РАССКАЗОВ С ГЛУБОКИМ СМЫСЛОМ: 1. Однажды все жители деревни решили помолиться о дожде. В день молитвы все собрались, но только один мальчик пришел с зонтиком. Это и есть вера. 2. Когда вы подбрасываете детей, они смеются, потому что знают, что вы их поймаете. Это доверие. 3. Каждый вечер мы ложимся спать без всякой уверенности, что утром проснемся живыми, но, тем не менее, ставим будильники. Это есть надежда. 4. У нас большие планы на завтра, хотя мы ничего не знаем о будущем. Это уверенность. 5. Мы видим, как мир страдает, и все же мы женимся и рождаем детей. Это и есть любовь. 6. На майке пожилой женщины было написано: "Мне 80 лет; чувствую себя как шестнадцатилетняя с 64-летним стажем." Это правильный подход. Живите своей жизнью, как эти шесть историй. И помните: хорошие друзья - редкие жемчужины жизни, их трудно найти, их невозможно заменить!!!
Сердце можно лечить только сердцем На фото изображен плакат из одного медицинского института. Слова, которые на нем написаны, стоит заучить каждому. Но за ними стоит не только красивая фраза — за ними целая жизнь, точнее две жизни. На столе известнейшего врача-кардиохирурга Владимира Андреевича Алмазова в Первом Ленинградском медицинском институте стояла склянка с заспиртованным сердцем. И каждый студент знал историю этого сердца. В самом начале 50-х, когда Алмазов был ещё студентом 4-го курса Первого медицинского в Ленинграде, в клинику института поступила девушка с подострым септическим эндокардитом. Это страшное заболевание и сейчас даёт большой процент смертности, а тогда… Её считали безнадёжной. У девушки держалась температура под сорок, сердце отказывало. Её без особых результатов осматривали ведущие профессора и, как водится, вереница интернов. В числе практикантов был один — талантливый и внимательный… Нет, он не предложил революционного метода лечения эндокардита, он просто влюбился — девушка была очень симпатичной. Стал каждый день наведываться в палату, носил цветы. Умирающая девушка тоже его полюбила. И стала потихоньку выздоравливать. Они поженились, родили детей, на свою серебряную свадьбу пригласили лечивших её врачей. А когда через много лет она умирала, своё сердце она завещала Первому медицинскому институту. Чтобы помнили — больное сердце лечится сердцем любящим. За любыми простыми словами стоит своя непростая история. Источник
Даосская притча [KARTINKA-SLEVA][/KARTINKA-SLEVA] Жил в одной деревне старик. Был он очень беден, но все императоры завидовали ему, потому что у него был прекрасный белый конь. Никто никогда не видел подобного коня, отличавшегося красотой, статью, силой... Ах, что за чудо был этот конь! И императоры предлагали хозяину за коня всё, что только бы он пожелал! Но старик говорил: «Этот конь для меня не конь, он — личность, а как можно продать, скажите на милость, личность? Он — друг мне, а не собственность. Как же можно продать друга?! — Невозможно!» И хотя бедность его не знала пределов, а соблазнов продать коня было немыслимое количество, он не делал этого. И вот однажды утром, зайдя в стойло, он не обнаружил там коня. И собралась вся деревня, и все сказали хором: «Ты — глупец! Да мы все заранее знали, что в один прекрасный день этого коня украдут! При твоей-то бедности хранить такую драгоценность!.. Да лучше бы ты продал его! Да ты бы получил любые деньги, какие бы ни запросил — на то и императоры, чтобы платить любую цену! А где теперь твой конь? Какое несчастье!» Старик же сказал; «Ну-ну, не увлекайтесь! Скажите просто, что коня нет в стойле. Это — факт, всё же остальное — суждения. Счастье, несчастье... Откуда вам это знать? Как вы можете судить?» Люди сказали: «Не обманывай! Мы, конечно, не философы. Но и не настолько дураки, чтобы не видеть очевидного. Конь твой украден, что, конечно же, несчастье!» Старик ответил: «Вы — как хотите, а я буду придерживаться такого факта, что раз стойло пусто, то коня там нет. Другого же я ничего не знаю — счастье это или несчастье, потому что это всего лишь маленький эпизод. А кто знает, что будет потом?» Люди смеялись. Они решили, что старик от несчастья просто рехнулся. Они всегда подозревали, что у него не все дома: другой бы давно продал коня и зажил, как царь. А он и в старости оставался дровосеком: ходил в лес, рубил дрова, собирал хворост, продавал его и еле-еле сводил концы с концами, живя в бедности и нищете. Ну а теперь стало очевидным, что он — сумасшедший. Но через пятнадцать дней конь неожиданно вернулся. Он не был украден, он сбежал в лес. И вернулся не один, но привёл с собой дюжину диких лошадей. И снова собрались люди и сказали: «Да, старик, ты был прав! Это мы — глупцы! Да он и впрямь счастье! Прости нашу глупость милосердно!» Старик ответил: «Да что вы, ей-богу! Ну вернулся конь. Ну лошадей привел — так что ж? Не судите! Счастье, несчастье — кто знает?! И это лишь маленький эпизод. Вы же не знаете всей истории, зачем судить. Вы прочли лишь одну страницу книги, разве можно судить обо всей книге? Прочитав одно только предложение на странице, как знать, что ещё написано на ней? Да даже и одного слова нету у вас! Жизнь — океан безбрежный! — буква из слова, да! А вы судите обо всём целом. Счастье, несчастье — зачем судить, никто этого не знает. И счастлив я в моём неосуждении. А теперь идите и не мешайте мне, ради Бога!» И на сей раз не смогли люди возразить старику: вдруг старик и на этот раз прав? Поэтому они хранили молчание, хотя в глубине души прекрасно понимали, что это же самое прекрасное и сказочное счастье — двенадцать лошадей пришли с конём! Да стоит только захотеть, и все они превратятся в немыслимые богатства! У старика был единственный молодой сын. Он начал объезжать диких лошадей. Не прошло и недели, как он упал с лошади и сломал себе ногу. И снова собрались люди, а люди везде одинаковы, и снова начали судить. Они сказали: «Да, старик, ты снова прав оказался. Это — несчастье. Единственный сын — и ногу сломал! Хоть одна была бы опора тебе в старости, а теперь?! Ты же ещё больше обеднеешь!» А старик ответил: «Ну вот! Опять суждения! Зачем вы так торопитесь? Скажите просто: сын сломал ногу! Счастье, несчастье — кто знает?! Жизнь идёт отрывочно, а судить можно о целом». И так случилось, что спустя всего несколько дней на страну напал враг, началась война, и все молодые люди деревни были призваны в армию. И только сын старика был оставлен: он не мог ходить, бедный калека. И снова собрались люди, они кричали и плакали: из каждого дома ушёл сын или несколько сыновей, и надежды на то, что они вернутся, не было никакой, потому что напавшая страна была огромной, и битва заранее была проигранной, — они не вернутся в дома свои! ...Вся деревня стонала и плакала. И пришли люди к старику и сказали ему: «Прости нас, старик! Бог видит, что ты прав — благословением было падение твоего сына с лошади. Хоть и калека, да с тобой сын твой! Наши же дети ушли навсегда! Он-то жив, да, может, ещё и ходить начнёт понемногу. Лучше быть хромым, да живым!» И ответил старик: «Нет, с вами невозможно! Люди! Что вы?! Вы ведь продолжаете опять и опять — судите, судите, судите! Да кто знает?! Ваши дети насильно были забраны в армию, а мой сын остался со мной. Но никто не знает — благословение это или несчастье. И никто никогда не будет в состоянии узнать. Один Бог ведает!» Источник
Ластик и карандаш [KARTINKA-SLEVA][/KARTINKA-SLEVA] Ластик сказал карандашу: - Как дела мой друг.. Карандаш сердито ответил: - Я тебе не друг ... Я тебя ненавижу ... Ластик спросил с удивлением и печалью ... - Почему? Карандаш сказал: - Потому что ты удаляешь то, что я пишу ... Ластик ответил: - Я только стираю ошибки. - А тебе какое дело? - Я - ластик, и это моя работа. И моя работа так же полезна, как и твоя. Карандаш сказал: - Ты неправ и высокомерен, потому что тот, кто пишет, лучше того, кто стирает ... Ластик ответил: - Устранение ошибки равносильно правильности написания ... Карандаш остановился на некоторое время, затем сказал: - С небольшой грустью, но я вижу, что ты уменьшаешься день ото дня. Ластик сказал: - Потому что я чем-то жертвую от себя, каждый раз, когда стираю ошибку ... Карандаш сказал хриплым голосом: - И я чувствую себя меньше, чем был ... Ластик сказал, утешая его: - Мы не можем принести пользу другим, если мы не принесем им жертву ... Затем ластик посмотрел на карандаш с большой нежностью и сказал: - Ты все еще ненавидишь меня?.. Карандаш улыбнулся и сказал: - Как я могу тебя ненавидеть, если жертва собой свела нас вместе ... Каждый день просыпаешься ... И уменьшается твоя жизнь ... Если вы не можете быть карандашом, чтобы писать счастье в сердцах других - тогда будьте нежным ластиком, чтобы стереть их печали, чтобы посеять в их душах надежду и оптимизм. Делай добро, даже если они тебе не нравятся! Источник
Этот рассказ в стихах Наума Басовского тоже можно назвать поучительной историей КВАРТЕТ 1. Я сам себе объяснить не могу, откуда пришли они, как появились в моём мозгу прожекторные огни. Я вижу как бы сквозь мелкий дождь, сколько хватает глаз, убитый тысячами подошв серый лагерный плац. А на скрещении тех огней, тех беспощадных лучей - словно бы сцена, и на ней четверо скрипачей. Что они делают в этом аду, где звуки - лишь плач и крик? Неужто с лагерным бытом в ладу Моцарт или же Григ? Концертных залов забыт уют - облик войны суров. И всё-таки инструменты поют в свете прожекторов! И штурмбанфюрер с помоста глядит на тех, кто играет внизу, и, позабыв про воинский вид, не утирает слезу. Он горд - это он обнаружил их, известней которых нет. Сперва случайно нашёл двоих и создал из них дуэт. Потом уже прицельно искал, сомнения поборов, и вот ещё двоих обласкал признанных мастеров. Для них сказал он: - Да будет свет! - в мире, что брошен во тьму. Четыре гения! И квартет принадлежит ему! Их привезли из разных земель и поместили в аду. Первым Лазар покинул Брюссель в сороковом году. Из Вены Йозеф, из Праги Давид, из Ленинграда Абрам, и каждый немыслимо был знаменит там, где жил, и не только там. А тут, чтоб их бытие пресечь, нужны были только срок, холод, голод, болезнь - и печь: такой рутинный итог. А штурмбанфюрер прибавил паёк, вселил в утеплённый барак, дал инструменты - в общем, помог выпрямиться кое-как. Они послушны: что босс велит, играют почти с листа. А босс - любитель и эрудит - знает людей и места, где ещё сохраняются в тишине коллекции редких нот, где и сейчас, вопреки войне, шедевр ценителя ждёт. Гармония, правда, чуть-чуть не та - басовой основы нет: всё же две скрипки и два альта не создают квартет. Но в том и приманка для знатока, изыска тонкий тайник: на всей планете наверняка такой состав не возник. Они закончили. Босс молчит несколько долгих минут, ладонью потом о ладонь стучит и произносит: - Гут! И продолжает, как дирижёр, подняв изящную трость: - Через неделю к нам в Собибор приедет высокий гость - сам группенфюрер; он меломан, любит старинный лад; в лагере невозможен орган, но квартету он будет рад. Делаем так: Букстехуде, Бём, а на закуску Бах. Итак, работайте ночью и днём, за совесть, а не за страх. 2. Комендатура, конечно, не зал, но сойдёт за салон. Группенфюрер, прикрыв глаза, в музыку погружён. Программа исполнена. Он рукой подзывает к себе квартет: - А что, мастера, красоты такой в еврейской музыке нет? А ну-ка сыграйте мне на заказ, чего не играли давно. Я знаю - наверняка у вас что-то припасено! Паузу резко прервал Давид - решенье пришло само: - Деи Росси л'Эбрео сейчас прозвучит, "А ширим ашер ли-Шломо"*. И вот две скрипки и два альта стали играть хорал, и в нём такая была красота, которой никто не знал - ни тот, знаток, ни тот, меломан, тем паче никто другой, - но все понимали: тает обман при встрече с правдой нагой. Пели скрипки и пели альты то, что не пелось давно. Мелодия шла с такой высоты, где и дышать мудрено. И говорил семнадцатый век, в двадцатом веке звуча, о том, как давно презрел человек ничтожество палача. В хорале, который уже не забыть, читалась простая суть - что тот, кто тело может убить, душе не страшен ничуть. Последний аккорд. Спокойный поклон. Как на сцене, стоит квартет, словно не было войн, и зон, и всех беспощадных лет, и только музыки торжество, и жизнь победила мор, и группенфюрер молчит мертво и мёртво глядит в упор. Потом встаёт, элегантен, сед, глаза - два осколка льда: - Концерт окончен. А этих - нет и не было никогда. И выходит, отбросив стул, своей охраной храним, и штурмбанфюрер вдруг стал сутул и молча пошёл за ним. А скрипачи побрели гуськом в свой утеплённый барак, и каждый не мог не думать о том, что завтра - конечный мрак. Но в те же сутки, как Божий гнев, была бомбёжка в ночи, и штурмбанфюрер погиб, не успев артистов пригнать к печи. * - Песни для Шломо (Соломона) 3. В Швейцарии есть городок Роттервиль, в городке старинный собор. Красив его благородный шпиль на фоне далёких гор. Собор акустикой знаменит и ещё органом своим, и светская музыка тут звучит раз в неделю по выходным. Событие семидесятых лет живёт в афишной строке: всемирно известный Венский квартет даёт концерт в городке. В программе - классики разных стран и новое есть письмо: Ма'аяни - фрагменты поэм "Кумран" и "А ширим ашер ли-Шломо". И была эта музыка так свежа, словно грозы гуляли здесь, и объём от органа до витража переполнен озоном весь, и была в том лёгкая, что ли, печаль о чём-то небесном таком, что в суете мы теряем, а жаль, и только мечтаем тайком… К тому, кто первую скрипку играл, подошёл в антракте старик - сед, элегантен: - Последний хорал воистину был велик! Могу ошибаться - поправьте меня, я был бы ошибке рад, - но нечто похожее слышал я лет тридцать тому назад. - Вы не ошиблись, - он слышит в ответ словно бы залпа гром. - Похожее вам играл квартет в лагере, в сорок втором. - Не понимаю. - Мой вам совет: не торопите года. Ведь я из тех, которых нет и не было никогда. Вы позабыли свои слова, свою прощальную речь, которая нас превращала в дрова и направляла в печь. За эти слова суди вас Бог - я прочно запомнил их, я, единственный из четырёх, оставшийся ныне в живых. Глаза зажглись ледяным огнём, застыло лицо старика и проступили резко на нём два каменных желвака: - Вы других не стоите слов, и если хотите знать, я стар, но и сегодня готов их повторить опять. Увы, сегодня такой приказ - не во власти моей, но уверяю, настанет час, чтоб возродиться ей! Не совершу я особый грех, тот повторив приказ: немец, француз, и швед, и грек - равно не любят вас. А если Европа вам не указ, то под сводом иных небес точно так же не любят вас индиец, араб и перс. - Вы правы, - устало сказал скрипач, - на это не возразишь. Так что ж мне, палач, ложись и плачь? Или - живи, как мышь? Нет! Тысячелетий неспешный бег мне твердит о своём: сотни народов исчезли навек, а мы, евреи, живём. Задайте вопрос, почему же так, и дайте честный ответ: десятки империй ушли во мрак, а мы, гонимые, - нет. И то, что сегодня узнали вы, легло на тот же мотив: ваши вожди тридцать лет мертвы, а я, вопреки им, - жив. И музыка из невозможной страны звучит в свободной стране, и, слушая, люди понять должны, на чьей Господь стороне. А мы - мы знаем, что с нами Он, Его негаснущий свет; мы записали Его Закон, выше которого нет. А музыка… Что же, в ней красота, служу ей, покуда жив. И всё. На свои вернёмся места - кончается перерыв.
КАМЕШКИ Когда в 1990 году Гертруда Платайс — бывшая заключенная Акмолинского лагеря жен «изменников» родины, который называли в народе «АЛЖИР», приехала в Казахстан, она впервые рассказала сотрудникам музея лагеря, как в первый раз увидела местных казахов и как они отнеслись к заключенным женщинам. Однажды, когда одним буранным зимним утром женщины-узницы под усиленным конвоем собирали камыш на берегу озера Жаланаш для постройки бараков, из зарослей камыша выскочили старики и дети — местные жители соседнего казахского села Жанашу. Дети по команде старших стали забрасывать камнями измученных женщин (для выполнения нормы в 40 снопов камыша приходилось работать на морозе по 17—20 часов в сутки). Конвоиры начали громко смеяться: мол, видите, вас не только в Москве, вас и здесь, в ауле, даже дети не любят. Было очень обидно и больно и, в первую очередь, морально, вспоминали Гертруда и другие бывшие узницы. Так повторялось несколько дней. Оскорбленным узницам лишь оставалось взывать к судьбе, жалуясь на несправедливость одурманенных и озлобленных сталинской пропагандой казахов… Однажды, уворачиваясь от летевших на них камней, обессиленная Гертруда споткнулась и упала лицом в эти камешки. Уткнувшись в них, она вдруг почувствовала запах творога, и поняла что эти самые камни пахнут… сыром и молоком! Она взяла кусочек и положила в рот – он показался ей очень вкусным. Она собрала эти камушки и принесла в барак. Там были и заключенные женщины-казашки. Они сказали, что это курт – высушенный на солнце соленый творог. Оказывается, сердобольные казахи, чтобы хоть как-то поддержать голодных бедных женщин, не найдя другого способа как, не вызывая подозрений у надзирателей, рискуя жизнью собственных детей, так, «забрасывая камнями», делились с узницами последним, что у них было, — куртом. А ведь они сами в 1930-х годах голодали. Втайне от надзирателей они оставляли для узниц под кустами кусочки вареного мяса, толокно, курт, лепешки. Благодарность к казахскому народу, рассказывали женщины, они пронесли через всю жизнь. «Все лагеря плохие, но именно в казахстанских выживали многие и, в первую очередь, благодаря казахам. Хотя они сами испытывали в то время голод, холод, лишения...» – Так говорили многие бывшие заключённые АЛЖИРа. Воспоминания Гертруды Платайс легли в основу стихотворения «Курт – драгоценный камень». О, Господи, да это ведь не камень. От него так пахнет молоком. И в душе затрепетал надежды пламень, А в горле встал ком. Так вот что придумали старики! Вот за что женщины детьми рисковали! Они нас от болезни берегли, Они нас от безверия спасали. Они поняли, что мы не враги, А просто несчастные женщины. И чем смогли – помогли, Поразив нас своей человечностью. Я молча поползла по льду, Собирая драгоценные камни. Теперь я отвратила от них беду, Спасая их от охраны. А ночью в холоднейшем бараке, На оскверненной палачами земле, Я, немка, молилась мусульманскому богу, Но ничего не просила себе. Я просила старикам здоровья, Женщинам-матерям – счастья. Особенно я молилась за детей, Чтобы они не видели несчастья. Я прошла все круги ада, Потеряла веру и друзей, Но одно я знаю, Что только так и надо воспитывать детей.
Однажды один профессор физико-математического факультета с намерением преподать студентам запоминающийся на всю жизнь урок написал на доске большую цифру 1 и, посмотрев на студентов, объяснил: «Это ваша человечность — самое необходимое в жизни качество». Затем, рядом с цифрой 1 написал 0 и сказал: «А это ваши достижения, которые с человечностью увеличили вас в 10 раз. Еще один 0 — опыт, с которым человек стал «100». И так добавлял 0 за 0: - осторожность, - любовь, - успех… «Каждый добавленный 0 в 10 раз облагораживает человека». Вдруг он стёр цифру 1, стоящую в начале ряда цифр. На доске остались никчёмные, ничего не значащие нули… Профессор продолжил: «Если у вас не будет человечности, остальное ничего не стоит».