Все нужно пережить на этом свете,
Все нужно испытать и оценить...
Несчастье, боль, измену, горе, сплетни -
Все нужно через сердце пропустить.

Но главное - во тьме безумной века,
Что б ни случилось в жизни - устоять!
Быть чутким к горю, оставаться человеком
И теплоту сердец не потерять...

И что-то в жизни этой бессердечной
Вам суждено исправить, изменить,
Во имя счастья, жизни бесконечной
Вам суждено спасать, добро творить!

И, может быть, когда-то Вы поймете,
Что для кого-то счастье принесли.
И со спокойной совестью вздохнете -
Вы не напрасно жизнь свою прошли!

Все нужно пережить на этом свете,
Все нужно испытать и оценить...
И лишь тогда, вставая на рассвете,
Вы сможете смеяться и любить…

 

Что, если мы родные души? — спросил я себя мысленно, пока она плакала. — Что, если мы всю жизнь искали именно друг друга? Мы соприкоснулись, ощутили на момент, какой может быть земная любовь, и что, теперь из-за моих страхов мы расстанемся и никогда больше не увидим друг друга? И мне придется до конца дней своих искать ту, что я уже однажды нашел, но испугался и не сумел полюбить?

Ричард Бах

 

ЛЕТО - СТРАСТЬ МОЯ
Во мне нет времени. Нет его и вокруг меня. Мое лето не может быть длинным или коротким. Мера насыщенности - единственная мера. Потому мое лето не кончается во времени, оно длится, покуда есть тепло, и зелень густа, и цветение в моих садах, и туманные парЫ в моих лесах и озерах, и над морскими перламутрами, под перламутрами небес. Моё время давно имеет только имя, и бестелесно, и непреодолимо, хоть вброд, хоть на коне. Мое время или то, чем оно стало рядом со мной, вязко как мёд, и так же сладко и сытно. Летние мёды, летние варенья, летние жизни мои, вы полны, многоярки, вы переливаетесь через края влажного русла, заполняя мысли, разрывая голову и изливаясь слезами восторгов, которые испытывать в равновесии невозможно. Плыть и запоминать, брести и впитывать, лететь и наслаждаться.
Мои любови мощны и пыточны. Сладки любовные пытки, и безмерна печаль на их излёте. Любовь моя к лету, моя с ним любовь - надсада и рана, и вечный страх предела, и тихий отход к другим берегам, к другим месяцам - холода и работы.
Измена? А как жить, не изменяя тому, что неизбежно уходит? Тоже уйти. Я уходила к бесконечному - в иные, дальние жарЫ, к иным морям, к чужим заливам солнца. Потом возвращалась, и лето тоже, и мы двигались навстречу, и наши объятья и слезы становились новым торжеством восторга. И я тонула. И тону. И снова буду тонуть. Только бы дожить. ( Алла Татарикова-Карпенко)
"Июньские зори, июльские полдни, августовские вечера — все прошло, кончилось, ушло навсегда и осталось только в памяти. Теперь впереди долгая осень, белая зима, прохладная зеленеющая весна, и за это время нужно обдумать минувшее лето и подвести итог. А если он что нибудь забудет — что ж, в погребе стоит вино из одуванчиков, на каждой бутылке выведено число, и в них — все дни лета, все до единого. Можно почаще спускаться в погреб и глядеть прямо на солнце, пока не заболят глаза, а тогда он их закроет и всмотрится в жгучие пятна, мимолетные шрамы от виденного, которые все еще будут плясать внутри теплых век, и станет расставлять по местам каждое отражение и каждый огонек, пока не вспомнит все, до конца…"
Рэй Брэдбери "Вино из одуванчиков

 

У всех добрых людей есть особенность — они скрашивают нашу жизнь своим появлением.
Доброта, как одуванчик. Зацвёл в душе, а потом полетели частицы твоей души рассеивать доброту, приумножая и получая взамен много доброты.
Доброта — это мостик, способный соединить сердца. Это толчок, который не даёт пройти мимо. Это согревающее тепло. Это помощь тем, кто попал в беду.
Доброта — это неравнодушие. Это звуки и краски, из которых возрождается искусство…
Доброта — это радуга, на краю которой каждый найдёт то, чего ему не хватает в жизни.
Джулиана Вильсон

 

Александр Куприн

Шла несчастная Эрна по крутым горным дорогам, и ветер трепал ее легкое длинное голубое платье. Шла она по самому краю отвесного обрыва. Внизу, под ее ногами, темнела синяя мгла пропасти и слышался глухой рев водопадов, как бы повисших сверху белыми лентами. Облака бродили под ее ногами в виде густых хмурых туманов. Но ничего не видела и не хотела видеть Эрна, скользившая над бездной привычными легкими ногами. А ее бурные чувства, ее тоскливые мысли на этом одиноком пути? Кто их смог бы понять и рассказать о них достоверно? Разве только другая принцесса, другая дочь могучего монарха, которую слепой рок постиг бы столь внезапно и незаслуженно…

Так дошла она до крутого поворота, под которым давно обвалившиеся скалы нагромоздились в обычном беспорядке, и вдруг остановилась. Какой-то необычный звук донесся до нее снизу, сквозь гул водопада. Она склонилась над обрывом и прислушалась. Где-то глубоко под ее ногами раздавался стонущий и зовущий человеческий голос. Тогда, забыв о своем огорчении, движимая лишь волнением сердечной доброты, стала спускаться Эрна в пропасть, перепрыгивая с уступа на уступ, с камня на камень, с утеса на утес с легкостью молодого оленя, пока не утвердилась на небольшой площадке, размером немного пошире мельничного жернова. Дальше уже не было спуска. Правда, и подняться наверх уже стало невозможным, но самозабвенная Эрна об этом даже не подумала.

Стонущий человек находился где-то совсем близко, под площадкой. Легши на камень и свесивши голову вниз, Эрна увидела его. Он полулежал-полувисел на заостренной вершине утеса, уцепившись одной рукой за его выступ, а другой за тонкий ствол кривой горной сосенки; левая нога его упиралась в трещину, правая же не имела опоры. По одежде он не был жителем Эрнотерры, потому что принцесса ни шелка, ни кружев, ни замшевых краг, ни кожаных сапог со шпорами, ни поясов, тисненных золотом, никогда еще не видала.

Она звонко крикнула ему:

— Огей! Чужестранец! Держитесь крепко, а я помогу вам.

Незнакомец со стоном поднял бледное лицо, черты которого ускользали в полутьме, и кивнул головой. Но как же могла помочь ему великодушная принцесса? Спуститься ниже для нее было и немыслимо и бесполезно. Если бы была веревка!.. Высота всего лишь в два крупных человеческих роста отделяла принцессу от путника. Как быть?

И вот, точно молния озарила Эрну одна из тех вдохновенных мыслей, которые сверкают в опасную минуту в головах смелых и сильных людей. Быстро скинула она с себя свое прекрасное голубое платье, сотканное из самого крепкого и прекрасного льна; руками и зубами разорвала его на широкие длинные полосы, ссучила эти полосы в тонкие веревки и связала их одну с другой, перевязав еще несколько раз для крепости посередине. И вот, лежа на грубых камнях, царапая о них руки и ноги, она спустила вниз самодельную веревку и радостно засмеялась, когда убедилась, что ее не только хватило, но даже оказался большой запас. И увидев, что путник, с трудом удерживая равновесие, между расщелиной и сосновым стволом, ухитрился привязать конец веревки к своему поясу из буйволовой кожи, Эрна начала осторожно вытягивать веревку вверх. Чужеземец помогал ей в этом, цепляясь руками за каждые неровности утеса и подтягивая кверху свое тело. Но когда голова и грудь чужеземца показались над краем площадки, то силы оставили его, и Эрне лишь с великим трудом удалось втащить его на ровное место.

Так как обоим было слишком тесно на площадке, то Эрне пришлось, сидя, положить голову незнакомца к себе на грудь, а руками обвить его ослабевшее тело.

— Кто ты, о волшебное существо? — прошептал юноша побелевшими устами. — Ангел ли, посланный мне с неба? Или добрая фея этих гор? Или ты одна из прекрасных языческих богинь?

Принцесса не понимала его слов. Зато говорил ясным языком нежный, благодарный и восхищенный взор его черных глаз. Но тотчас длинные ресницы сомкнулись, смертельная бледность разлилась по лицу. И юноша потерял сознание на груди принцессы Эрны.

Она же сидела, поневоле не шевелясь, не выпуская его из объятий и не сводя с его лица синих звезд своих глаз. И тайно размышляла Эрна:
«Он так же некрасив, этот несчастный путник, как я, как и мой славный предок Эрн Великий. По-видимому, все мы трое люди одной и той же особой породы, физическое уродство которой так резко и невыгодно отличается от классической красоты жителей Эрнотерры. Но почему взгляд его, обращенный ко мне, был так упоительно сладок? Как жалки перед ним те умильные взгляды, которые вчера бросали наши юноши на девушек, танцуя с ними? Они были как мерцание свечки сравнительно с сиянием горячего полуденного солнца. И отчего же так быстро бежит кровь в моих жилах, отчего пылают мои щеки и бьется сердце, отчего дыхание мое так глубоко и радостно? Господи! Это твоя воля, что создал ты меня некрасивой, и я не ропщу на тебя Но для него одного я хотела бы быть красивее всех девиц на свете!»

В это время послышались голоса. Кормилица, правда, не скоро оправилась от оцепенения в которое ее поверг властный приказ принцессы. Но, едва, оправившись, она тотчас же устремилась вслед своей дорогой дочке. Увидев, как Эрна спускалась прыжками со скал, и услышав стоны доносившиеся из пропасти, умная женщина сразу догадалась в чем дело и как ей надо поступить. Она вернулась в деревню, всполошила соседей и вскоре заставила их всех бежать бегом с шестами, веревками и лестницами к обрыву. Путешественник был бесчувственным невредимо извлечен из бездны, но, прежде чем вытаскивать принцессу, кормилица спустила ей на бечевке свои лучшие одежды. Потом чужой юноша был по приказанию Эрны отнесен во дворец и помещен в самой лучшей комнате. При осмотре у него оказалось несколько тяжелых ушибов и вывих руки; кроме того, у него была горячка. Сама принцесса взяла на себя уход за инм и лечение. Этому никто не удивился: при дворе знали ее сострадание к больным и весьма чтили ее медицинские познания. Кроме того, больной юноша, хотя и был очень некрасив, но производил впечатление знатного господина.

Надо ли длинно и подробно рассказывать о том, что произошло дальше? О том, как благодаря неусыпному уходу Эрны иностранец очнулся, наконец, от беспамятства и с восторгом узнал свою спасительницу. Как быстро стал он поправляться здоровьем. Как нетерпеливо ждал он каждого прихода принцессы и как трудно было Эрне с ним расставаться. Как они учились друг у друга словам чужого языка. Как однажды нежный голос чужестранца произнес сладостное слово «amo!» и как Эрна его повторила робким шепотом, краснея от радости и стыда. И существует ли хоть одна девушка в мире, которая не поймет, что слово «amo» значит «люблю», особенно когда это слово сопровождается первым поцелуем?

Любовь — лучшая учительница языка. К тому времени, когда юноша, покинув постель, мог прогуливаться по аллеям дворцового сада, они уже знали друг о друге все, что им было нужно. Спасенный Эрною путник оказался единственным сыном могущественного короля, правившего богатым и прекрасным государством — Францией. Имя его было Шарль. Страстное влечение к путешествиям и приключениям привело его в недоступные грозные горы Эрнотерры, где его покинули робкие проводники, а он сам, сорвавшись с утеса, едва не лишился жизни. Не забыл он также рассказать Эрне о гороскопе, который составил для него при рождении великий французский предсказатель Нострадамус и в котором стояла, между прочим, такая фраза:

«… и в диких горах на северо-востоке увидишь сначала смерть, потом же синюю звезду; она тебе будет светить всю жизнь».

Эрна тоже, как умела передала Шарлю историю Эрнотерры и королевского дома. Не без гордости показала она ему однажды доспехи великого Эрна. Шарль оглядел их с подобающим почтением, легко проделал несколько фехтовальных приемов тяжелым королевским мечом и нашел, что портреты пращура Эрны изображают человека, которому одинаково свойственны были красота, мудрость и величие. Прочитавши же надпись на стене, вырезанную Эрном Первым, он весело и лукаво улыбнулся.

— Чему вы смеетесь, принц? — спросила обеспокоенная принцесса.
— Дорогая Эрна,- ответил Шарль, целуя ее руку, — причину моего смеха я вам непременно скажу, но только немного позже.

Вскоре принц Шарль попросил у короля и королевы руку их дочери: сердце ее ему уже давно принадлежало. Предложение его было принято. Совершеннолетние девушки Эрнотерры пользовались полной свободой выбора мужа, и, кроме того, молодой принц во всем своем поведении являл несомненные знаки учтивости, благородства и достоинства.

По случаю помолвки было дано много праздников для двора и для народа, на которых веселились вдоволь и старики и молодежь. Только королева-мать грустила потихоньку, оставаясь одна в своих покоях. «Несчастные! — думала она. — Какие безобразные у них родятся дети!.. »

В эти дни, глядя вместе с женихом на танцующие пары, Эрна как-то сказала ему:

— Мой любимый! Ради тебя я хотела бы быть похожей на самую некрасивую из женщин Эрнотерры.
— Да избавит тебя бог от этого несчастья, о моя синяя звезда! — испуганно возразил Шарль. — Ты прекрасна!
— Нет, — печально возразила Эрна, — не утешай меня, дорогой мой. Я знаю все свои недостатки. У меня слишком длинные ноги, слишком маленькие ступни и руки, слишком высокая талия, чересчур большие глаза противного синего, а не чудесного желтого цвета, а губы, вместо того чтобы быть плоскими и узкими, изогнуты наподобие лука.

Но Шарль целовал без конца ее белые руки с голубыми жилками и длинными пальцами и говорил ей тысячи изысканных комплиментов, а глядя на танцующих эрнотерранов хохотал как безумный.

Наконец праздники окончились. Король с королевой благословили счастливую пару, одарили ее богатыми подарками и отправили в путь.( Перед этим добрые жители Эрнотерры целый месяц проводили горные дороги и наводили временные мосты через ручьи и провалы. А спустя еще месяц принц Шарль уже въезжал с невестой в столицу своих предков.
Известно уже давно, что добрая молва опережает самых быстрых лошадей. Все население великого города Парижа вышло навстречу наследному принцу, которого все любили за доброту, простоту и щедрость. И не было в тот день не только не одного мужчины, но даже ни одной женщины, которые не признали бы Эрну первой красавицей в государстве, а следовательно на всей земле. Сам король, встречая свою будущую невестку в воротах дворца, обнял ее, запечатлел поцелуй на ее чистом челе и сказал:

--Дитя мое, я не решаюсь сказать, что в тебе лучше: красота или добродетель, ибо обе мне кажутся совершенными…

А скромная Эрна, принимая эти почести и ласки думала про себя:
» «Это очень хорошо, что судьба меня привела в царство уродов: по крайней мере никогда мне не представится предлог для ревности » .

И этого убеждения она держалась очень долго, несмотря на то, что менестрели и трубадуры славили по всем концам света прелести ее лица и характера, а все рыцари государства носили синие цвета в честь ее глаз.
Но вот прошел год, и к безнадежному счастью, в котором протекал брак Шарля и Эрны прибавилась новая чудесная радость: у Эрны родился очень крепкий и очень крикливый мальчик. Показывая его впервые своему обожаемому супругу, Эрна сказала застенчиво:

— Любовь моя! Мне стыдно признаться, но я… я нахожу его красавцем, несмотря на то, что он похож на тебя, похож на меня и ничуть не похож на наших добрых соотечественников. Или это материнское ослепление?
На это Шарль ответил, улыбаясь весело и лукаво:

— Помнишь ли ты, божество мое, тот день, когда я обещал перевести тебе надпись, вырезанную Эрном Мудрым на стене охотничьей комнаты?
— Да, любимый!
— Слушай же. Она была сделана на старом латинском языке и вот что гласила: " Мужчины моей страны умны, верны и трудолюбивы: женщины — честны, добры и понятливы. Но — прости им бог — и те и другие безобразны"..

 

Александр Куприн

Шла несчастная Эрна по крутым горным дорогам, и ветер трепал ее легкое длинное голубое платье. Шла она по самому краю отвесного обрыва. Внизу, под ее ногами, темнела синяя мгла пропасти и слышался глухой рев водопадов, как бы повисших сверху белыми лентами. Облака бродили под ее ногами в виде густых хмурых туманов. Но ничего не видела и не хотела видеть Эрна, скользившая над бездной привычными легкими ногами. А ее бурные чувства, ее тоскливые мысли на этом одиноком пути? Кто их смог бы понять и рассказать о них достоверно? Разве только другая принцесса, другая дочь могучего монарха, которую слепой рок постиг бы столь внезапно и незаслуженно…

Так дошла она до крутого поворота, под которым давно обвалившиеся скалы нагромоздились в обычном беспорядке, и вдруг остановилась. Какой-то необычный звук донесся до нее снизу, сквозь гул водопада. Она склонилась над обрывом и прислушалась. Где-то глубоко под ее ногами раздавался стонущий и зовущий человеческий голос. Тогда, забыв о своем огорчении, движимая лишь волнением сердечной доброты, стала спускаться Эрна в пропасть, перепрыгивая с уступа на уступ, с камня на камень, с утеса на утес с легкостью молодого оленя, пока не утвердилась на небольшой площадке, размером немного пошире мельничного жернова. Дальше уже не было спуска. Правда, и подняться наверх уже стало невозможным, но самозабвенная Эрна об этом даже не подумала.

Стонущий человек находился где-то совсем близко, под площадкой. Легши на камень и свесивши голову вниз, Эрна увидела его. Он полулежал-полувисел на заостренной вершине утеса, уцепившись одной рукой за его выступ, а другой за тонкий ствол кривой горной сосенки; левая нога его упиралась в трещину, правая же не имела опоры. По одежде он не был жителем Эрнотерры, потому что принцесса ни шелка, ни кружев, ни замшевых краг, ни кожаных сапог со шпорами, ни поясов, тисненных золотом, никогда еще не видала.

Она звонко крикнула ему:

— Огей! Чужестранец! Держитесь крепко, а я помогу вам.

Незнакомец со стоном поднял бледное лицо, черты которого ускользали в полутьме, и кивнул головой. Но как же могла помочь ему великодушная принцесса? Спуститься ниже для нее было и немыслимо и бесполезно. Если бы была веревка!.. Высота всего лишь в два крупных человеческих роста отделяла принцессу от путника. Как быть?

И вот, точно молния озарила Эрну одна из тех вдохновенных мыслей, которые сверкают в опасную минуту в головах смелых и сильных людей. Быстро скинула она с себя свое прекрасное голубое платье, сотканное из самого крепкого и прекрасного льна; руками и зубами разорвала его на широкие длинные полосы, ссучила эти полосы в тонкие веревки и связала их одну с другой, перевязав еще несколько раз для крепости посередине. И вот, лежа на грубых камнях, царапая о них руки и ноги, она спустила вниз самодельную веревку и радостно засмеялась, когда убедилась, что ее не только хватило, но даже оказался большой запас. И увидев, что путник, с трудом удерживая равновесие, между расщелиной и сосновым стволом, ухитрился привязать конец веревки к своему поясу из буйволовой кожи, Эрна начала осторожно вытягивать веревку вверх. Чужеземец помогал ей в этом, цепляясь руками за каждые неровности утеса и подтягивая кверху свое тело. Но когда голова и грудь чужеземца показались над краем площадки, то силы оставили его, и Эрне лишь с великим трудом удалось втащить его на ровное место.

Так как обоим было слишком тесно на площадке, то Эрне пришлось, сидя, положить голову незнакомца к себе на грудь, а руками обвить его ослабевшее тело.

— Кто ты, о волшебное существо? — прошептал юноша побелевшими устами. — Ангел ли, посланный мне с неба? Или добрая фея этих гор? Или ты одна из прекрасных языческих богинь?

Принцесса не понимала его слов. Зато говорил ясным языком нежный, благодарный и восхищенный взор его черных глаз. Но тотчас длинные ресницы сомкнулись, смертельная бледность разлилась по лицу. И юноша потерял сознание на груди принцессы Эрны.

Она же сидела, поневоле не шевелясь, не выпуская его из объятий и не сводя с его лица синих звезд своих глаз. И тайно размышляла Эрна:
«Он так же некрасив, этот несчастный путник, как я, как и мой славный предок Эрн Великий. По-видимому, все мы трое люди одной и той же особой породы, физическое уродство которой так резко и невыгодно отличается от классической красоты жителей Эрнотерры. Но почему взгляд его, обращенный ко мне, был так упоительно сладок? Как жалки перед ним те умильные взгляды, которые вчера бросали наши юноши на девушек, танцуя с ними? Они были как мерцание свечки сравнительно с сиянием горячего полуденного солнца. И отчего же так быстро бежит кровь в моих жилах, отчего пылают мои щеки и бьется сердце, отчего дыхание мое так глубоко и радостно? Господи! Это твоя воля, что создал ты меня некрасивой, и я не ропщу на тебя Но для него одного я хотела бы быть красивее всех девиц на свете!»

В это время послышались голоса. Кормилица, правда, не скоро оправилась от оцепенения в которое ее поверг властный приказ принцессы. Но, едва, оправившись, она тотчас же устремилась вслед своей дорогой дочке. Увидев, как Эрна спускалась прыжками со скал, и услышав стоны доносившиеся из пропасти, умная женщина сразу догадалась в чем дело и как ей надо поступить. Она вернулась в деревню, всполошила соседей и вскоре заставила их всех бежать бегом с шестами, веревками и лестницами к обрыву. Путешественник был бесчувственным невредимо извлечен из бездны, но, прежде чем вытаскивать принцессу, кормилица спустила ей на бечевке свои лучшие одежды. Потом чужой юноша был по приказанию Эрны отнесен во дворец и помещен в самой лучшей комнате. При осмотре у него оказалось несколько тяжелых ушибов и вывих руки; кроме того, у него была горячка. Сама принцесса взяла на себя уход за инм и лечение. Этому никто не удивился: при дворе знали ее сострадание к больным и весьма чтили ее медицинские познания. Кроме того, больной юноша, хотя и был очень некрасив, но производил впечатление знатного господина.

Надо ли длинно и подробно рассказывать о том, что произошло дальше? О том, как благодаря неусыпному уходу Эрны иностранец очнулся, наконец, от беспамятства и с восторгом узнал свою спасительницу. Как быстро стал он поправляться здоровьем. Как нетерпеливо ждал он каждого прихода принцессы и как трудно было Эрне с ним расставаться. Как они учились друг у друга словам чужого языка. Как однажды нежный голос чужестранца произнес сладостное слово «amo!» и как Эрна его повторила робким шепотом, краснея от радости и стыда. И существует ли хоть одна девушка в мире, которая не поймет, что слово «amo» значит «люблю», особенно когда это слово сопровождается первым поцелуем?

Любовь — лучшая учительница языка. К тому времени, когда юноша, покинув постель, мог прогуливаться по аллеям дворцового сада, они уже знали друг о друге все, что им было нужно. Спасенный Эрною путник оказался единственным сыном могущественного короля, правившего богатым и прекрасным государством — Францией. Имя его было Шарль. Страстное влечение к путешествиям и приключениям привело его в недоступные грозные горы Эрнотерры, где его покинули робкие проводники, а он сам, сорвавшись с утеса, едва не лишился жизни. Не забыл он также рассказать Эрне о гороскопе, который составил для него при рождении великий французский предсказатель Нострадамус и в котором стояла, между прочим, такая фраза:

«… и в диких горах на северо-востоке увидишь сначала смерть, потом же синюю звезду; она тебе будет светить всю жизнь».

Эрна тоже, как умела передала Шарлю историю Эрнотерры и королевского дома. Не без гордости показала она ему однажды доспехи великого Эрна. Шарль оглядел их с подобающим почтением, легко проделал несколько фехтовальных приемов тяжелым королевским мечом и нашел, что портреты пращура Эрны изображают человека, которому одинаково свойственны были красота, мудрость и величие. Прочитавши же надпись на стене, вырезанную Эрном Первым, он весело и лукаво улыбнулся.

— Чему вы смеетесь, принц? — спросила обеспокоенная принцесса.
— Дорогая Эрна,- ответил Шарль, целуя ее руку, — причину моего смеха я вам непременно скажу, но только немного позже.

Вскоре принц Шарль попросил у короля и королевы руку их дочери: сердце ее ему уже давно принадлежало. Предложение его было принято. Совершеннолетние девушки Эрнотерры пользовались полной свободой выбора мужа, и, кроме того, молодой принц во всем своем поведении являл несомненные знаки учтивости, благородства и достоинства.

По случаю помолвки было дано много праздников для двора и для народа, на которых веселились вдоволь и старики и молодежь. Только королева-мать грустила потихоньку, оставаясь одна в своих покоях. «Несчастные! — думала она. — Какие безобразные у них родятся дети!.. »

В эти дни, глядя вместе с женихом на танцующие пары, Эрна как-то сказала ему:

— Мой любимый! Ради тебя я хотела бы быть похожей на самую некрасивую из женщин Эрнотерры.
— Да избавит тебя бог от этого несчастья, о моя синяя звезда! — испуганно возразил Шарль. — Ты прекрасна!
— Нет, — печально возразила Эрна, — не утешай меня, дорогой мой. Я знаю все свои недостатки. У меня слишком длинные ноги, слишком маленькие ступни и руки, слишком высокая талия, чересчур большие глаза противного синего, а не чудесного желтого цвета, а губы, вместо того чтобы быть плоскими и узкими, изогнуты наподобие лука.

Но Шарль целовал без конца ее белые руки с голубыми жилками и длинными пальцами и говорил ей тысячи изысканных комплиментов, а глядя на танцующих эрнотерранов хохотал как безумный.

Наконец праздники окончились. Король с королевой благословили счастливую пару, одарили ее богатыми подарками и отправили в путь.( Перед этим добрые жители Эрнотерры целый месяц проводили горные дороги и наводили временные мосты через ручьи и провалы. А спустя еще месяц принц Шарль уже въезжал с невестой в столицу своих предков.
Известно уже давно, что добрая молва опережает самых быстрых лошадей. Все население великого города Парижа вышло навстречу наследному принцу, которого все любили за доброту, простоту и щедрость. И не было в тот день не только не одного мужчины, но даже ни одной женщины, которые не признали бы Эрну первой красавицей в государстве, а следовательно на всей земле. Сам король, встречая свою будущую невестку в воротах дворца, обнял ее, запечатлел поцелуй на ее чистом челе и сказал:

--Дитя мое, я не решаюсь сказать, что в тебе лучше: красота или добродетель, ибо обе мне кажутся совершенными…

А скромная Эрна, принимая эти почести и ласки думала про себя:
» «Это очень хорошо, что судьба меня привела в царство уродов: по крайней мере никогда мне не представится предлог для ревности » .

И этого убеждения она держалась очень долго, несмотря на то, что менестрели и трубадуры славили по всем концам света прелести ее лица и характера, а все рыцари государства носили синие цвета в честь ее глаз.
Но вот прошел год, и к безнадежному счастью, в котором протекал брак Шарля и Эрны прибавилась новая чудесная радость: у Эрны родился очень крепкий и очень крикливый мальчик. Показывая его впервые своему обожаемому супругу, Эрна сказала застенчиво:

— Любовь моя! Мне стыдно признаться, но я… я нахожу его красавцем, несмотря на то, что он похож на тебя, похож на меня и ничуть не похож на наших добрых соотечественников. Или это материнское ослепление?
На это Шарль ответил, улыбаясь весело и лукаво:

— Помнишь ли ты, божество мое, тот день, когда я обещал перевести тебе надпись, вырезанную Эрном Мудрым на стене охотничьей комнаты?
— Да, любимый!
— Слушай же. Она была сделана на старом латинском языке и вот что гласила: " Мужчины моей страны умны, верны и трудолюбивы: женщины — честны, добры и понятливы. Но — прости им бог — и те и другие безобразны"..

 

Прожить бы так...
Беречь друг друга, чтоб не потерять…
Не проверяя – сердцем доверять.
Построить настоящую семью,
В которой будет счастье и уют…

В осенний вечер плечи обнимать.
Любовь свою до капли отдавать.
И понимать, что в мире ближе нет…
Болтать всю ночь, вдвоём встречать рассвет…

Смеяться от рассказов о былом:
О детстве быстротечном озорном,
О первом неуклюжем «Я люблю!».
Эмоций в сердце чувствовать салют…

Переживать, когда темно в окне,
А он не позвонил ни разу мне,
И приглашенье ждать на пару слов,
На жизнь, на бесконечную любовь…

Потом услышать в дверь звонок, спешить…
И чувствовать, как сердце хочет жить,
Когда внутри любви волшебный свет.
И замирать от нежного: «Привет…»

Заваривать ему зелёный чай,
Где манго аромат затмит печаль.
И снимет поцелуй усталость дня…
И знать, что нет счастливее меня…

И знать, что нет счастливей нас двоих.
И замечать, как шумный город стих,
И как сопит устало наш малыш,
Как льётся дождь с неровных старых крыш…

Согреть зимою с мёдом молоко,
Укутать шею шерстяным шарфом…
Температуру мерить, целовать…
И рядом на плече тихонько спать…

Состариться под крышею одной
И быть навеки любящей женой.
И быть любимой женщиной твоей…
А без любви нет сердца у людей…

И умереть в один с тобою день,
Чтоб не оставить одного в беде…
Прожить бы так, чтобы на свете том,
Господь позволил снова быть вдвоём…

Ирина Самарина-Лабиринт

 

Дня три назад попался на фейсбуке где-то этот текст НАТАЛЬИ КЕДРОВОЙ. И как-то все мыслями я к нему возвращалась. А найти никак не могла - не вспоминалось, у кого встретила. Но (кто ищет, тот всегда найдет) - нашла наконец! Хочу поделиться.
Это, в общем-то то, как я всегда чувствовала и внутренне знала. Только другими словами и в другом звучании. А тут вот такой психологический гештальтистский текст ПРО ЛЮБОВЬ. Созвучный очень.

Наталья Кедрова:
"Я хочу поделиться с вами двумя мыслями.
Первая мысль человеческая, а вторая терапевтическая.
Человеческая мысль:
Люди нуждаются в любви и часто пытаются получить ее от другого, как будто любовь - это что-то, что находится в другом. И чем больше совершают попыток, тем больше боли, отчаяния и страданий они испытывают. Пытаясь добыть себе любовь извне, приходится быть возбужденным, активным, идентифицировать потребность, дифференцировать другого и его привлекательные качества, приближаться и быть агрессивным, рисковать, откусывать и ассимилировать. Но любовь остается чем-то неуловимым: как не ищи ее вовне, она внутри не появляется.
Я недавно подумала, что больше всего любви я чувствую в картинах Левитана и Ван Гога, потому что там много пространства и много солнышка . Я думаю, что у каждого есть какой-то свой образ. Я думала, чем же меня так сильно трогают левитановские картины. Там правда очень много солнца и воздуха, там тепло быть и легко глубоко дышать. Вроде ничего особенного в сюжете, а ощущение от этих картин, что там правда можно почувствовать и пережить любовь. Никто никому ничего не дает, не добывает, но художник создает особое пространство, особую атмосферу, и в этой атмосфере во мне возникает особое переживание – любви. Можно чувствовать любовь в себе и к себе, вокруг. Что же за обстоятельства могут дать возможность встретиться с этим переживанием? Что должно быть в атмосфере?
Вот можно посмотреть на картины и там много простора и безопасности. Это что-то приветливое, что-то солнечное, это обычно есть в отношениях и что мы можем встретить во взгляде. Например, когда вы встречаетесь с теплым и приветливым взглядом, то легко в этот миг почувствовать себя любимым.
Если мы говорим про отношения между людьми, то для того, чтобы это произошло, нужен совсем другой способ контакта. Не контакта с целью добычи от другого, а такого нахождения рядом с другим, чтобы возможно было почувствовать тепло и нежность и красоту и все остальное внутри.
Тогда получается, что в близких отношениях на первый план выходит не привычная нам кривая контакта в виде приближения к другому с целью добыть или откусить от него, проявить агрессию и вытрясти что-то из него, а такого контакта, когда возможно, почувствовав энергию, возбуждение находиться рядом с другим в напряжении, /из которого может родиться что-то /в котором можно почувствовать и пережить что-то совсем другое. Это контакт не про агрессивное изменение другого, а про возможность пережить рядом с другим глубину и красоту момента. Это очень сложно. Потому что возбуждение вначале легко привычно распознается людьми как голод, и/или опасность и контакт строится по принципу "подойти к и взять от". Эта модель сильно связана с потребностью удовлетворить голод, как необходимость что-то для себя добывать. И тогда вся система настроена на то, что другой воспринимается как объект, к которому надо приблизиться и добыть от него. А если он сопротивляется, то надо больше агрессии, может быть очень доброй агрессии, но все равно агрессии, направленной на добывание, переделывание другого и его употребление.
А чтобы пережить любовь, приходится следовать совсем другим путем: находиться рядом с другим, сохранять возбуждение и напряжение, удерживать рядом с другим это напряжение неопределенности и открытости, чтобы оно могло стать красотой и теплом. В этот момент нет обмена типа «ты мне – я тебе», это возможность быть затронутым другим.
Это одна мысль, которой я хотела поделиться.
Для маленького ребенка любовь – это состояние фона, атмосфера, в которой он живет. И я думаю, что он получает любовь через фоновые вещи - во взгляде, через атмосферу, которая дает ему возможность чувствовать себя любимым. Вот говорили сегодня про Париж. Париж - удивительный город, в котором ты чувствуешь себя любимым. Там все сделано так, чтобы тебе было приятно. Приятно глазу, приятно нюху, приятно телу, приятно во времени. Там все немного красивое, чуть-чуть избыточное, но очень адресное. И ты там чувствуешь, что это все сделано для того, чтобы тебе было приятно. Ребенок тоже оказывается в атмосфере, когда на него смотрят с удовольствием, когда вокруг него люди разговаривают нежными голосами, из этого создается атмосфера, в которой можно чувствовать себя любимым и проживать это. Когда нет этого, тогда возникает тоска. Тоска это переживание, когда нет чего-то важного. Переживание противоположное любви - тоска. Нет чего-то очень важного, но это не понятно что. То, с чем я никогда не встречался, но знаю, что где-то это должно быть. Такое переживание бессмысленного, беспредметного, мучительного дефицита, который невозможно запить, заесть, оно все равно остается.
И я думаю, что чувство любви - безадресное. Любовь это такое переживание, которое нам трудно реализовать. Вот, например, симпатия. Симпатия адресна. Уважение адресно. А вот любовь это то, что относится к фону. Это переживание, которое возникает у тебя в присутствии кого-то и которое распространяется на все. Я думаю, что должен быть катализатор, или кто-то с кем ты можешь это переживание разделить. Но оно больше, чем адресное отношение к человеку. Ты можешь представить себе что-нибудь прекрасное? Музыку? Что это за чувство, которое наполняет тебя, когда ты слушаешь музыку? И к кому направлено это счастье? К композитору, к скрипачу, к дирижеру? Когда мы любим человека, мы можем любить что-то в нем - его вид, его взгляд, его голос, и любовь это всегда немножко больше, чем что-то конкретное. В этом сложность, потому что реализовать и выразить ее ты можешь в чем-то конкретном, а переживание всегда больше, чем это конкретное. И остается переживание некоторого несовершенства. Вроде бы сделал и сказал, а все равно что-то остается. Я думаю, что есть благодарность к человеку, который позволяет тебе пережить то, на что ты способен.
Возможно, мы ищем человека для любви, потому что не можем это напряжение внутри выдерживать, и ищем себе человека, или собаку, или математику. Но это то, что человек создает и способен пережить внутри себя.
Вторая мысль относится к терапии. Лора Перлз говорит о том, что поддержка относится к фону. И про любовь можно сказать, что она относится к фону. Мы не всегда об этом говорим и не часто этому учим. Но создание фона, в котором может что-то проявиться, очень важно.
Эксперимент. Попробуйте представить себе то пространство, в котором есть то, что вы любите. Почувствуйте себя в нем. А потом открывайте глаза и попробуйте поместить вашего партнера в это пространство. Не нужно стараться полюбить его, просто старайтесь увидеть вокруг него то, что вы любите. Просто поговорите друг с другом о чем-нибудь и посмотрите, что получится. Потом поменяйтесь ролями. Обсудите, удалось ли создать и почувствовать атмосферу любви. Как это переживалось.
Мне кажется, это очень важно, что мы можем создавать такое поле, в котором нам будет комфортно и на которое мы можем опираться. И это поле может быть важной поддержкой для клиента.
Вопрос:
- К этому можно отнестись как к реальности или это иллюзия?
Н. Это твоя способность любить.
- А как же тогда любовные страдания? Когда у меня много любви и я не знаю что с ней делать.
Н. Я думаю, что здесь много сбоев. Первое - то, что источник любви воспринимается как что-то, принадлежащее другому. Человек не узнает и не распознает это как свою способность. Так происходит, если человек вообще плохо чувствует, что есть в нем. Например, если в детстве от него не принимали любовь, а только давали. Тогда человек может не замечать этого источника в себе, того, что он порождает и создает сам. Тогда он ищет кого-то, кто может ему дать это переживание.
Очень важен тот этап, когда в тебе только зарождается чувство, только начинается переживание и ты можешь его распознать как что-то свое. Это похоже на фон, преконтакт, когда еще нет конкретного, нет объекта.
Вторая зона где возникают страдания - невозможность найти форму для выражения своих чувств. Когда ты чувствуешь что что-то есть, но не знаешь как это выразить.
Любовь - это фон, который мы не можем до конца исчерпать. Это состояние, переживание, которое больше чем возможности языка или тела. Если мы будем пытаться свести это к какой-то конкретике, мы будем сталкиваться с невозможностью выразить и неясностью самого слова "любовь". От этого слова долго отказывались как от неточного и непонятного: ты скажи мне конкретно чего ты от меня хочешь? И эта непонятная составляющая очень важна. Но она все равно присутствует и требует какого-то воплощения. Термин "сублимировать" означает избавиться от переживания, а "пережить" означает найти форму для воплощения".

Запись с мастерской на Киевской конференции 2014 г.
Кедрова Наталья, психолог.

источник - http://www.b17.ru/blog/22311/

 

ГЛЕБ МИХАЛЁВ

* * *
для счастья нужен стол и стул
и — говорить про красоту

а если нету красоты
зачем тогда и я и ты?