В. Является ли форма результатом взаимодействия центростремительных и центробежных сил в материи и природе?
О. Каждая форма, как нам сказано, построена в соответствии с моделью, начерченной для неё в Вечности и отражённой в БОЖЕСТВЕННОМ РАЗУМЕ. Есть иерархии "строителей формы", и ряд форм и степеней, от высшей до низшей. В то время как первые формируются под водительством "строителей", богов "космократоров", последним вид придаётся элементалами или природными духами. В качестве примера взгляните на странных насекомых, некоторых рептилий и беспозвоночных существ, которые так близко имитируют не только своим цветом, но и внешним видом листья, цветы, замшелые ветки и прочие так называемые "неодушевлённые" вещи. Должны ли мы принять в качестве решения "естественный отбор" и объяснения дарвинистов? Считаю, что нет. Теория естественного отбора не только крайне недостаточна для объяснения этой таинственной способности имитации в царстве существ, но создаёт также совершенно ошибочое представление о важности этой имитационной способности в качестве "мощного орудия в борьбе за жизнь". И если эта способность к имитации однажды подтвердит — что легко может произойти — своё полное несоответствие дарвинистским рамкам, если будет показано, что приписываемое ей применение в связи с так называемым "выживанием более приспособленного" является спекулятивным рассуждением, не выдерживающим подробного анализа, тогда чему же можно будет приписать факт существования этой способности? Все из вас видели насекомых, которые почти с зеркальной точностью копируют цвет и даже внешнюю форму растений, листьев, цветов, кусков сухих веточек и т. п. Но это не закон, а скорее, частое исключение. Тогда что, как не невидимый разум вне насекомого копирует с такой точностью с б`ольших оригиналов?
В. Но разве м-р Уоллес не показал, что у такой имитации в природе есть цель? Ведь это только подтверждает теорию естественного отбора и врождённый инстинкт более слабых созданий искать безопасности за заимствованным одеянием некоторых предметов? Насекомоядные, которые не питаются растениями и листьями, таким образом не нападут на листоподобное или мохоподобное насекомое. Это представляется очень правдоподобным.
О. Действительно, это очень правдоподобно, если бы, кроме отрицательных фактов, не было бы никакого положительного свидетельства, демонстрирующего негодность теории естественного отбора в отношении феномена имитации. Чтобы доказать закон, следует показать если не универсальную его приложимость, то по меньшей мере, повторяемость при тех же условиях, т. е. соответствие и идентичность цвета животных определённого региона и его почвы должны бы быть явлением всеобщим. Но как насчёт верблюда пустыни, одетого в тот же "защитный" цвет, что и равнины, где он живёт, и зебры, чьи яркие и тёмные полосы не могут защитить её на открытых равнинах южной Африки, как признал сам Дарвин? Наука убеждает нас, что эта имитация цвета почвы неизменно обнаруживается у слабейших животных, но тем не менее мы обнаруживаем льва, которому в пустыне не нужно опасаться животных сильнейших, чем он, с шерстью, которую трудно отличить от населяемых им скал и песчаных равнин! Нас заверяют, что эта "имитация защитных цветов вызвана пользой, доставляемой ею имитатору", как "мощное оружие в борьбе за жизнь"; но повседневный опыт показывает нам совершенно обратное. Так, он указывает нам на нескольких животных, чьи наиболее ярковыраженные формы способности имитации совершенно бесполезны, или, хуже того, пагубны и саморазрушительны. Какая польза, я спрашиваю, в имитации человеческой речи сорокой и попугаем — кроме того, что она приводит их к заточению в клетке? Или какую пользу приносит обезьянам их подражательная способность, приводящая столь многих из них беде, а часто и к большим телесным повреждениям и саморазрушению; или стаду глупых овец, слепо следующих за своим вожаком, даже если он проваливается в пропасть? Это неугомонное желание (подражать своим лидерам) также привело не одного несчастного дарвиниста, в поисках подтверждения своего "конька", к самым абсурдно несообразным заявлениям. Так, один наш друг-геккелианец, м-р Грант Аллен, в своей работе по обсуждаемому нами вопросу говорит о некой индийской ящерице, осчастливленной тремя большими паразитами разных видов. Каждый из них имитирует в совершенстве тот цвет, которым окрашена часть тела, где он обитает: паразит на животе этого создания жёлт, как его живот; другой паразит, выбравший для своего жилища спину, так же пёстр, как чешуйки спины; в то время как третий, избравший себе убежище на коричневой голове ящерицы, почти неотличим от её цвета. Это старательное копирование соответствующих цветов, как говорит нам м-р Г. Аллен, имеет целью защиту паразитов от самой ящерицы. Но этот доблестный чемпион естественного отбора вовсе не сообщает своей аудитории, как это ящерица может видеть паразита на своей собственной голове! И наконец, какая польза рыбе, живущей среди коралловых рифов, от своего ярко-красного цвета, или крохотным "райским птичкам" — колибри, от радужных оттенков своего оперения, имитирующих все яркие цвета тропической фауны и флоры — кроме того, что это сделает их более заметными?
В. Каким же причинам мог бы приписать эту имитационную способность оккультизм?
О. Нескольким. В случае таких редких тропических птиц и листоподобных насекомых — ранним промежуточным звеньям, в первом случае между ящерицей и колибри, а в последнем — между определёнными растениями и классом насекомых. Было время, миллионы лет назад, когда такие "недостающие звенья" были многочисленны и встречались в каждой точке земного шара, где была жизнь. Но теперь, с каждым циклом и поколением, они становятся более редкими; в настоящем они обнаруживаются лишь в ограниченном количестве мест, как и все подобные звенья — реликты прошлого.

Протоколы ложи Блаватской

 

:idea: