«У Бога тайн от сердца нет». Творчество З. Миркиной и Г. Померанца

ЖИТЬ С ОБНАЖИВШИМСЯ СЕРДЦЕМ

Интервью с ЗИНАИДОЙ МИРКИНОЙ

[KARTINKA-SLEVA][/KARTINKA-SLEVA]
Поэт Зинаида Александровна Миркина и философ Григорий Соломонович Померанц — сегодня широко известные мыслители. В общественном сознании они существуют только вместе. О них говорят: «светлые люди планеты Земля», «мудрецы». Действительно, вызывают глубокое уважение энциклопедическая широта их знаний, дающая возможность поднимать самые разнообразные вопросы, и вместе с тем ясное чувство центральной темы, с которой они никогда не сходят. О чем бы они ни говорили, они всегда говорят о чувстве живого Бога, который открывается только человеку, сумевшему остановиться в суете, снять все маски и обнажить сердце. Этой самой главной в жизни человека Встрече посвящены все их книги, статьи, эссе, интервью, лекции, все стихи Зинаиды Александровны.

В 2009 г. Г. Померанцу и З. Миркиной была присуждена престижная премия Норвежской Академии литературы за «проведение в жизнь идеи человеческого достоинства и духовного роста».

В феврале 2013 г. Григория Соломоновича не стало, и теперь Зинаида Александровна уже одна достойно продолжает их духовную миссию, разворачивая сознание людей от поверхности жизни к глубине собственного сердца, где каждый может найти живого Бога. В этом состоит главная работа души человека. Об этой работе, о счастье и трудностях ее рассказала Зинаида Александровна в интервью нашему журналу.

О работе души

Когда моего мужа спросили в конце XX века, каким будет XXI, он ответил, что это будет век Святого Духа. Это не значит, что он строил иллюзии по поводу святости нашего времени. Он очень трезвый человек. Он просто понимал одно, что сейчас ни на что, кроме действительного, настоящего Духа, опираться нельзя. Всякие утопии, всякие наши проекты — они не будут работать. Сейчас нужна очень настоящая работа души. И вот я сейчас из последних сил уже за нас обоих бьюсь.

(В чем состоит работа души?)

Она очень простая. В Евангелие сказано: «Имеющий глаза да видит, имеющий уши да слышит». Нужно учиться видеть и слышать то, что есть, а не то, что ты придумываешь. Это очень простая работа, но самая главная из всех возможных. Надо учиться любить этот мир, видеть этот мир настоящим. Видеть себя настоящего.

(Как научиться видеть?)

В одной из моих сказок есть такой рефрен: на вопросы «как» и «почему» волшебники не отвечают.

(Но есть ли какие-то шаги, ориентиры?)

Конечно, есть ориентиры. У Пушкина в «Маленьких трагедиях» есть такой герой Сальери — это не значит, что в реальности он был именно таким, но у Пушкина он завидует Моцарту, задаваясь вопросом: почему он, а не я написал такую прекрасную музыку? Но это же глупо! Нам с вами дается красота. Например, красота природы. И что, я буду думать, кто это сделал: Бог или я? Какая разница! Моцарт получил это от Бога. Ты слушаешь от Моцарта. Это же такое счастье — слушать! И какая разница, кто это сделал? Испытывай, слушай то, что есть в этой музыке. Не задумывайся, я это или не я написал. Вот это самое «я» — в нем вся проблема! Оно, это «я», пусто по-настоящему. Это пустота. Оно ничего не даст тебе. Тебе оно не даст то, что ты ищешь. А люди за эту пустоту очень держатся. И вот надо научиться убирать это свое «я» и смотреть на настоящий мир. Если мир досмотреть до конца…

Вот это умение затихнуть — это по-настоящему ценно.

У Платонова есть рассказ «Возвращение». Там человек возвращается с фронта и ссорится с женой, которую он подозревает в измене. В конце концов он уходит из дома, бежит на поезд, а за ним бегут его дети. И вдруг он видит своих детей и тогда бросает свой узелок и вдруг понимает, что до сих пор он жил самолюбием, воображением. И вот сейчас он воспринимает мир «обнажившимся сердцем». Вот это и нужно! Это состояние, к которому и нужно стремиться. Жить сердцем, не закрывая его ничем.

Это где-то внутри у нас, очень глубоко. Вот чем мы воспринимаем красоту? Чем мы любим? Это и есть то священное, что есть у нас внутри. Обнажить сердце для того, чтобы ЭТО заговорило, а не то, как на меня посмотрят. Как в том стихотворении:

Проще, проще, тише, тише.
Истина совсем проста:
Наше сердце может слышать,
Видеть, чувствовать Христа.

Григорий Соломонович пишет в работе «В тени Вавилонской башни», что единственное, что сейчас может спасти наш мир, это созерцание. Это и есть то, чему нужно сегодня учиться. Это и есть умение видеть мир.

Знать, как надо

Юрий Глазов (филолог, востоковед, переводчик) однажды спросил Гришу: «Почему ты не любишь Солженицына?» А тот ответил: «Он знает, как надо». — «Ну и что? Это же очень хорошо! Я тоже знаю, как надо». Но дело в том, что знать, как надо, на все времена жизни никто не может. Это узнается каждый раз заново. В каждом отдельном конкретном случае. И если человек думает, что он знает, как надо, — он ничего не знает. Тут можно вспомнить пример Христа: было написано правило, и все знали, как надо, что в субботу надо делать то-то и то-то. А он говорит, что не человек для субботы, а суббота для человека. «Сказано в писании, а я говорю…». Этого не простили люди, которые знают, как надо. А для счастья нам необходимо быть самими собой. Как это воспримут, это не наше дело. А наше дело — быть самими собой. И каждый раз заново узнаёшь, как это — быть самим собой. Но раз и навсегда ты никогда не узнаешь. Это очень нелегко.

О Боге

Ваша книга «Великие религии мира» особенно ценна тем, что концентрирует внимание на том едином, общем откровении, которое случается с разными людьми, и они его описывают через разные формы и символы разных религий.

Там есть одна фраза: глубина одной религии ближе к глубине другой религии, чем к своей собственной поверхности. И вот эта глубина и есть Бог. Он или один, или все фикция. Бог это именно то глубинное единство, которое есть во всем. А когда люди говорят о разных богах, они говорят не о Боге, а о чем-то другом. И сегодня Роман Перельштейн читал свой рассказ, где герои начали обниматься, потому что только что говорили о Боге. Ведь «когда ты говоришь с кем-то о Боге, то в конце разговора у тебя появится только одно желание — обняться и пролить благодарные слезы».

О философах

Есть профессора философии и философы. Философ — это тот, кто живет так, как пишет. Григорий Соломонович был таким философом. И это правильно. Я была тронута, когда после его смерти приходила масса отзывов, в которых люди отмечали то, что книги его прекрасные, но сам он был лучше своих книг. И это правда.

Об учениках

[KARTINKA-SPRAVA][/KARTINKA-SPRAVA]У Гриши моего главное было — это не ум, не эрудиция, о которых все говорили, а у него был ум сердца. Все проходило через его сердце! Без этого ничего! И вот это самое главное. Потому что интеллектуалов, интересных идей может быть очень много, но только то, что через сердце прошло, имеет значение.

Ученик настоящий — это тот, чье сердце поверило учителю. Слова учителя должны пройти через сердце ученика и стать его собственными словами. Тот, кто опирается на внешние авторитеты, подобен списывающему ответ по шпаргалке. Так возникают зомби.

Истинный ученик проникает в сердце учителя и дает учителю проникнуть в свое сердце. Настоящий ученик — всегда ученик Бога. Но он не может услышать Бога непосредственно своим сердцем, а может через другого человека, но через него. Как мог бы Сальери через Моцарта. Можно услышать Бога через дерево, через музыку, стихи, через закат. Или через человека, который слышит и видит интенсивнее тебя.

О, этот долгий, долгий путь
От самого себя до Бога..!
Случайно б только не свернуть,
Не потерять бы вдруг дорогу.
Как много дней, а может, лет
На заповеданную встречу
Идти за Деревом вослед,
Или за Сыном человечьим.
За музыкой, за кем-нибудь —
Проводников на свете много.
Но не за тем, кто знает Путь, —
За тем, кто сам и есть Дорога.

О скромности

Еще у Григория Соломоновича было одно свойство, которое я ни у кого больше не видела. Это абсолютная «бессебяшность». Он был счастлив видеть людей, которые выше, лучше его. Это было счастье его. Он совсем забывал про себя самого. Он был прозрачный — прозрачная душа. В одном фильме он рассказывает, как ему однажды снился сон, что он сидит во дворце Шивы. Это было, когда мы с ним переводили балийские сказки. Этот дворец был просто хатой. Впереди Шива, а дальше на скамьях сидят праведники. А он сидит на самом последнем ряду. И так рад, что такие чудесные люди сидят впереди и что столько людей, которые лучше него! И тут его пронзает мысль: неужели он хуже всех? И он оглянулся, а там обрыв. Посмотреть вниз — сорвешься. Значит, надо смотреть только на то, что лучше тебя, а не на то, что хуже! И он так жил.

Однажды Иегуди Менухину задали вопрос: каким он считает свое место как скрипача? Он ответил: «Второе». — «Почему?» — «А первых много». И вот это тоже совпадение с моим мужем. Когда он был в лагере, они — три человека — ходили по лагерю: один из них профессор, другой молодой человек и Гриша. И вот один из них очень убедительно подводил всех к тому, что его ум самый ясный, самый лучший. Тогда второй заявил: «А я думаю, что это я умнее всех». И тут Гриша мой подумал: «Господи, а я-то думаю, что это я умнее всех. Какой ужас: ходим мы тут втроем, и каждый думает, что он умнее всех!» И тогда, он рассказывает, он, как здоровый зуб без наркоза, вырвал эту мысль и сказал им: «Вы знаете, делите между собой свое первое место, а я себе беру второе».

И это первый шаг к встрече с настоящей любовью. И к встрече с Богом. Это первый шаг.

О любви

Недавно я смотрела одну передачу и там услышала фразу: «Но любовь-то ведь проходит». У меня прямо сердце упало. Настоящая любовь не проходит. Это то, что не может пройти. Между влюбленностью и любовью есть очень большая разница. А настоящая любовь абсолютно не проходит. Только тот, кто знает, что такое настоящая любовь, только тот может подходить к мыслям о Боге.

(Да, настоящая любовь не проходит, но не сама по себе. У Вас в одном стихотворении есть строчки: «Для вечной любви ежедневная пища». То есть должна быть эта пища. Что это?)

Это и есть работа души. Это просто каждый раз ты заново встаешь. С каждым рассветом рождаешься заново. Я всегда новая. Конечно, нельзя застыть в вечной любви, иначе она перестанет быть вечной. Но тем не менее вечная любовь есть. И только знающий это может знать, что такое Бог. Гриши нет уже четыре года, а любовь не только не уходит, она растет с каждым днем.

(Мы все мечтаем о такой любви, но никак не можем прийти к ней.)

Об этой любви не надо мечтать. Надо просто душу открывать. Просто смотреть каждый раз заново. Обнажать душу. Есть такая пьеса Армена Зурабова «Лика». В ней разговаривают две сестры. Одна отказалась от любви, которая могла бы быть взаимной, счастливой, потому что исходила из того, что любовь вообще проходит, и надо опереться на что-то другое. А у второй сестры еще и нет взаимной любви, но она не может жить без переполненного сердца. Вот такое столкновение происходит: с одной стороны человек, который считает, что любви нет и всё, а с другой стороны человек, который понимает, что без любви вообще ничего нет. Хотя она не надеется ни на что, и, может быть, у нее ничего не сложится, но ее сердце горит.

О благодарности

Когда я вижу человека, который по-настоящему чувствует, видит, он для меня всегда уникален. Для меня каждая душа, которая воспринимает по-настоящему, единственная. И я не перестаю этому удивляться, но для меня каждое настоящее постижение абсолютно неотделимо от меня самой. Мне на мой более чем солидный юбилей (в этом году Зинаиде Александровне исполнилось 90 лет) принесли домой альбом, где были поздравления людей, читающих меня в интернете. Это были удивительные поздравления, удивительные слова. Меня благодарят за мои стихи, а я благодарю тех, кто так воспринимает. И это очень искренне.

Юлия Костромина

Источник: журнал «Человек без границ»

 

УДИВИТЕЛЬНАЯ СУДЬБА ЗИНАИДЫ МИРКИНОЙ

[KARTINKA-SLEVA][/KARTINKA-SLEVA]Зинаида Миркина (род. 10.01.26 г., в Москве) – поэт, переводчик, исследователь, эссеист. С 1943 по 1948 училась на филологическом факультете Московского университета, где защитила дипломную работу, но не смогла сдавать госэкзамены, так как тяжёлая болезнь приковала её на пять лет к постели. Стихи писала с детства, но в связи с болезнью был большой перерыв; долгое время писала «в стол».

По ее словам: «душа созревала. Очень трудно. Очень болезненно. Меня обступили, кажется, все проклятые вопросы, которые мучили человечество до меня. Но я понятия не имела, что они мучили многих и многих на протяжении веков. Я была одна, наедине с неведомым, с мучительной тайной бытия. Книги, хлынувшие потоком, только подводили к этой тайне, но никаких ответов из них получить я не могла. Библия, с которой я познакомилась примерно в 18 лет, очень захватила, взволновала... Бог из внешнего пространства одним рывком переместился внутрь, в мою собственную внутреннюю бездну. Из внешнего, чужого, другого существа он превратился в глубоко внутреннее, в мою собственную бездонность, в мое иное, великое "Я"».

Пережив озаренное состояние, Зинаида Александровна нашла для его описания такие слова: «Это было на даче. Была гроза. А потом взошло солнце, и ель, которая стоит перед балконом, – вся в каплях, в тысячах крупных дождевых капель – вдруг вспыхнула тысячью солнц. Это было что-то непередаваемое. Потрясение. Душевный переворот. ... Свет, небывалый – сверхеъстества – как будто проколол сердце насквозь и не убил, а пересоздал его. Прежде всего появилась полная уверенность, сверхразумная, вне всякой логики, что Творец этой красоты – совершенен. Это сердцу открылось. А затем произошло нечто, что не передашь прямым словом, потому что слова нашего языка однолинейны, а то, что я увидела, была многомерность. И хотя физические мои глаза не видели ничего, кроме ослепительной красоты, внутренние мои глаза увидели Бога. И другим словом я этого не передам. Я увидела то, чего представить себе не могла, ибо этого не знала раньше душа. – Новый облик, новый взгляд, новый строй чувств. Я почувствовала взгляд на себе, в котором была бесконечная любовь и покой в одно и то же время. Именно это скрещение любви и покоя было потрясающим. Беспредельная любовь ко мне и совершенный покой за меня, как бы трудно мне ни было. ... И в этом взгляде, в этом новом внутреннем строе был ответ на все мои вопросы и на всю боль. Смысл мой не в том, чтобы удовлетворять мои желания, а в том, чтобы преображать их, – в той самой высоте, которую может достичь моя душа и всякая человеческая душа. На этой высоте рождается внутренний свет и всеобнимающая любовь. Сердце чувствует вечность так же ясно, как рука – твердые предметы. – Небесная твердь. И на тверди этой уже ничего не нужно извне. Душа питается из внутреннего источника и находит в нем все для утоления своей жажды и голода. Весь мир в ней, и она раскрывает его для всех. ... Это было мое второе рождение. Мне было 19 лет».

 

ПОЭЗИЯ ЗИНАИДЫ МИРКИНОЙ

¤ ¤ ¤
Все дело в том, что Ты один на свете.
Все дело в том, что все мы Суть Один.
Друг с другом спорят, всхлипывая, дети,
А Ты молчишь на глубине глубин.
Все дело в том, что чем душа взрослее,
Тем больше понимает, что она
Со всей Землею бедною своею
И с каждою душою сплетена.
Лишь только дети требуют награды,
А взрослый знает: Божья благодать
Дается тем, кто вынес пламя ада,
И за весь мир способен отвечать.
А пламень адский жалит днем и ночью...
Как два тысячелетия назад,
Ты на Голгофе. Но... прости им, Отче, –
Они еще не знают, что творят.

¤ ¤ ¤
Я – глина мертвая, а Ты – Творец.
Но жар руки Твоей, Твое дыханье,
Твой внутрь меня вонзившийся резец
Я чувствую, как смерти иссяканье.
Всей тяжести земной наперерез –
Вторжение духоподъемной силы.
Лишь тот поверит, что Христос воскрес,
Кого касался Дух тысячекрылый,
Сметающий все мертвые слова
Одним ударом жизнетворной воли.
Жизнь – это боль рожденья божества
И ликованье вынесенной боли.

 

ПОЭЗИЯ ЗИНАИДЫ МИРКИНОЙ

¤ ¤ ¤

I
До бесконечности, до Бездны
Пройти свой путь за пядью пядь.
До сущности своей небесной
Дойти – и вдруг возликовать
Так неуемно, чисто, звонко,
Как свет, ворвавшийся в окно.
Стать птицей, радугой, ребенком.
Иль Богом – это все равно.

II
Иль Богом... Кто же нам поможет
Пройти сквозь боль, сквозь смерть саму?
Как Ты нас всех заждался, Боже.
О, как же трудно одному
За всех!
Лишь одному воскреснуть,
Лишь одному осилить грех
Неведенья... О, путь Твой крестный
И этот крик... Один за всех...


¤ ¤ ¤
Когда к нам в сердце входит Бог,
Он это сердце раздвигает.
Еще чуть–чуть, еще шажок, –
Минута, час... И вот – другая
Душа забрезжила вдали.
Нет, Бог нас всех не станет слушать.
Он хочет, чтобы обрели
Мы новую, иную душу.
И не исполнятся мечты,
Взлелеянные долгой ночью.
Он даст не то, что хочешь ты,
А только то, что Сам захочет.
Как будто Бог глухонемой.
Но сквозь удары, сквозь потери –
Люблю Тебя! О, Боже мой!
Любить не трудно. Трудно верить.
Не только мне, но и Ему –
Тому, кто был ягненка кротче.
Идти на крест... Спуститься в тьму...
Как Он молил Тебя, наш Отче!

 

[KARTINKA-SLEVA][/KARTINKA-SLEVA]ГРИГОРИЙ СОЛОМОНОВИЧ ПОМЕРАНЦ (1918–2013) – российский философ, культуролог, писатель, эссеист, член Академии гуманитарных исследований.

Г. Померанц считал религию и глубинную философию основами человеческого бытия. Путём выхода из духовных и политических кризисов современности он полагал «отказ от наукообразных и мифологизирующих идеологий, «самостоянье» личности в религии и культуре, путь вглубь себя взамен растворения в массе». Вместе со второй женой Зинаидой Миркиной вёл собственный религиозно-философский семинар в Москве.

Философия Г. Померанца есть философия религиозная, причём философия всеединства. Она охватывает не частности. (Эти частности – удел рационального знания, науки), а ищет цельное понимание, универсальный методологический принцип. Охватить цельное знание не под силу никому. Померанц был уверен, что это цельное знание нельзя выразить в рациональной форме, и поэтому постоянно обращался к мифо-поэтическому построению своих работ и выступлений. Именно поэтому он отказался от академического языка и формы профессиональных философов. Его любимый жанр – эссе. Причем эссе поэтическое по своему существу и форме. В нем идёт постоянная перекличка веры, поэзии, музыки, живописи.

 

ЛЕСТНИЦА ЯКОВА (фрагмент эссе)

Григорий Померанц

[KARTINKA-SPRAVA][/KARTINKA-SPRAVA]Рамакришна, индийский святой XIX в., рассказывал своим ученикам притчу: однажды он поднимался по ступенчатой башне выше и выше, до самой вершины, туда, где предметы не заслоняли небо и со всех сторон видны звёзды. Достигнув вершины, он поражён был светом и некоторое время оставался в забытьи. Потом чистый воздух гор разбудил его. Очнувшись, он заметил, что верхняя площадка и ступени сделаны из одного и того же материала. Он стал спускаться и удивился, что с каждой ступени видны звёзды.

— С тех пор, — закончил Рамакришна, — я хожу по лестнице то вверх, то вниз, но больше всего люблю сидеть внизу и беседовать со своими учениками.

Можно по-разному понимать эту притчу (которую я пересказываю не совсем точно – так, как запомнил). Для меня здесь главное то, что звёзды видны отовсюду. Надо только не забывать, что они есть, и хоть иногда смотреть в небо. И в каждом положении, на каждой ступени отыскивать такой поворот, такой наклон головы, чтобы на самом деле увидеть.

На верхних ступенях лестницы нельзя не видеть звёзд. На нижних можно их и не заметить. Можно подумать, что звёзд вообще нет, и жить так, как будто их в самом деле не было. Или может показаться, что звёзды видны только сверху, и тем, кто живёт внизу, не дано их знать. Тогда люди мирятся с жизнью без звёзд или, наоборот, тратят всю свою жизнь на то, чтобы подыматься выше, выше; подымутся с огромным трудом на несколько шагов, оглянутся – ещё мало видно! – и снова карабкаются вверх. И так год за годом проходят в карабканье, а просто жить со звёздами не остаётся времени.

Я не говорю, что такое карабканье – упражнение, аскетизм – не имеют смысла. Но смысл аскетизма – в открытии того, что звёзды есть и что они отовсюду видны, в умении отовсюду поворачивать к ним голову, видеть и слышать их, слушать и слушаться. (Дело ведь не только в том, чтобы увидеть звёзды. Надо ещё услышать их и сделать то, что они велят (1).)

Рамакришна понял всё это, но прежде он потратил на монашеские подвиги несколько лишних лет. Своих учеников он удерживал от крайностей аскезы. Он старался передать им свой опыт расширенной жизни, просто рассказывая, каким небо смотрится с вершин, не добиваясь, чтобы каждый сам влез и посмотрел. Очень хорошо самому испытать высокое и редкостное состояние бытия, когда пропадает чувство отдельности, и жизнь, расколотая на куски, внезапно сливается в простое целое, в чистый свет, бьющий изнутри наружу, из души в мир, погасив все предметы, выключив пространство и время.

Но можно испытать такое состояние – и потратить всю остальную жизнь на поиски божественного переживания (которое больше не даётся в руки). Блаженство, не преображающее человека, оставляющее после себя пустоту, может отравить, как наркотик. Кришнамурти рассказывает о нескольких таких людях, обратившихся к нему за помощью (он советовал им бросить поиски). И можно ни разу не испытать полноты блаженства, а только смутное предвестие его – и спастись. Спастись, то есть найти свой наклон, свой поворот, своё отношение к звёздам, поднявшись всего на несколько шагов. Спастись, то есть научиться отвечать звёздам, войти с ними в непрерывный разговор. Иногда – даже не видя звёзд, а только отблеск их в человеческих глазах, и глядя на человека, который видит звёзды, как на звезду.

Из книги «Сны земли», Москва, РОССПЭН, 2004.

 

ВОЛШЕБНЫЕ ПРИКОСНОВЕНИЯ (фрагмент эссе)

Зинаида Миркина

[KARTINKA-SPRAVA][/KARTINKA-SPRAVA]Есть притча о Мастере, духовном учителе, столь мудром, что сам Бог решил посоветоваться с ним. Богу понадобилось поиграть с людьми в прятки.

— Ангелы советуют мне спрятаться на дне моря или на вершине самой высокой горы. А ты что скажешь? — спросил Он у Мастера.

— Спрячься в человеческом сердце, — ответил Мастер. — Вот уж куда человек никогда не заглядывает.

Новое здесь именно в последней фразе. Что Бог находится в сердце человека — это как бы давно известно. Но вот что человек туда никогда не заглядывает...

А заглядываем мы туда действительно редко. Заглядывать в сердце — заглядывать в глубину. Жить на поверхности легче. Жить по правилам, которые тебе дали; в мире, который за тебя устроили — это доступно. Выполняешь ты или не выполняешь правила — все равно, живешь в мире, где они работают. В мире более или менее ясном, освещенном внешним светом. В дневном мире. Но на смену дня приходит ночь «с своими страхами и мглами...». Об этом хорошо сказал Тютчев — день есть покров, наброшенный над бездной.

Дневное сознание прячется от бездны. А те, кто в нее вольно или невольно заглядывают, делают шаг с поверхности в глубину, туда, где сердце. Но этот первый шаг еще так далек от спрятанного в сердце Бога.

Первый шаг с поверхности в глубину — это встреча со страхом, с полной незащищенностью. Это кажется падением в провал. Но зерно, бросаемое в землю, также проваливается в полную тьму. Исчезает. И однако это только видимый конец — и невидимое начало новой жизни.

«Если зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно, а если умрет, то много много плода принесет».

Что же происходит с зерном? Прикосновение к смерти оказывается волшебным прикосновением к новой жизни. Провал в глубину оказывается волшебным прикосновением к Вечности.

Где твоя отдельность, твое четко очерченное «я» (эго)? Оно растаяло. Но это не смерть! Жизнь не только не кончилась, жизнь только что и началась. Истинная, полная жизнь. И ты вдруг ясно чувствуешь, что глубина твоего сердца — не только твоя. Что на этой глубине твое сердце сливается с другими сердцами. Нет, это все одно и то же Сердце, есть общее Сердце у бессчетного числа людей, общее сердце мира. Вот здесь-то и спрятан Бог.

И все ушло. Остался только Бог.
Но кто мне скажет, что это такое?
Кто погрузиться с головою мог
В бездонность все залившего покоя?
Кто хоть однажды пропустил сквозь грудь
Невидимую глазу ось Вселенной? –
И все ушло. Осталась только Суть,
И оказалось, что Она — нетленна.

В одной притче сын задает вопрос отцу, испытавшему встречу с Богом, что это такое? Что он почувствовал?

— Я почувствовал себя дураком, — ответил отец.

— Почему?

— Да потому что я так долго залезал в Дом по приставной лестнице, разбивал окна, изранил себя, а Дверь-то, оказывается, была открытой.

Увидеть Дверь открытой можно, только если ты сам не заслоняешь ее собой. Да, вход во глубину вечного Сердца всегда открыт, но наше слишком не прозрачное эго заслоняет его собой. Нам ужасно трудно сдвинуть это плотное эго с места, обернуться.

Да обернись, пока не поздно!
Все несерьезно, несерьезно!
И как ты мог принять всерьез
Смерть света ночью? Смерть берез
Под снегом белым? Как ты мог
Не знать, что хлынет в мир поток
И в миг один омоет всех,
Разбрызгивая свет и смех?!
Не знал? Не знаешь до сих пор,
Откуда входит в мир простор,
Откуда возникает вдруг
Смеющийся над смертью Дух?
Тот, пронизавший даль и близь?
Так обернись же, обернись!...

Обернись внутрь, в глубину. Не ищи под фонарем. Сердце во тьме.

Оно запрятано в груди. А в нем, в самой непроглядной глубине, спрятан Бог.

Источник: Померанц Г., Миркина З. Работа любви. Лекции, прочитанные на рубеже веков. М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив», 2013. — 360 с.

 

ИСКУССТВО И СТАНОВЛЕНИЕ ЛИЧНОСТИ (фрагмент эссе)

Григорий Померанц

[KARTINKA-SLEVA][/KARTINKA-SLEVA]
...Искусство, слава Богу, очень разнообразно и образует очень сложную лестницу, на которой каждый находит ту ступеньку, на которой он может расправиться и почувствовать некоторое прикосновение Духа, в меру своей восприимчивости к Духу. Невозможно прямо начать эстетическое воспитание с рублевской «Троицы» или баховских хоралов. Человек должен начинать с того, что он сам действительно чувствует.

...то искусство, которое для вас важнее всего и помогает вам восстановить ритм вашего бытия, зависит от того, как в вас перемешаны три основные нити: саттва, раджас и тамас. Я охотно пользуюсь этими категориями индийской метафизики. Они, по-моему, помогают что-то понять. Вероятно, большинство из вас знает, что тамас – это инертность или стабильность. Раджас – это ярость или динамизм. Это, собственно говоря, состояния материи. Материя может быть стабильной и динамичной, может быть инертной, может быть в состоянии взрыва и т.д. Что касается саттвы, то ее нельзя определить в рамках чисто материальных. В индийской метафизике Пракрити, первоструктуре, которая членится на эти три нити (гуны), противостоит Пуруша (Дух). Так вот, саттва – это то состояние Пракрити, в котором она становится зеркалом Духа (Пуруши), в котором она становится проточной для Духа.

То, что мы называем духовностью, довольно точно соответствует на языке индийской метафизики слову «саттвичность», т.е. такое состояние Пракрити, нашей структуры, нашего всего психического тела, при котором сквозь нас начинает течь духовный ток. Один хасидский цадик дал определение, которое я здесь тоже хочу напомнить… К одному цадику пришли раввины, чтобы искушать его (ну, отношение цадика к раввинам, как у Христа к фарисеям). Он почувствовал, что они будут сейчас искушать его, и сам задал им вопрос. Он спросил: «Где Бог?» Они начали отвечать ему по писанию, что Бог всюду и везде, в каждой песчинке есть его дыхание… Он послушал и сказал: «Нет, Бог там, куда его впускают». Это очень хорошо по отношению к людям. Потому что человек обладает свободой воли. Можно сказать, что Дух как-то почиет в любом дереве, в любой скале, в ритме ее чувствуется Дух, в морских волнах есть Дух, а в человеке Дух будет тогда, когда вы его в себя впустите. Дух там, куда вы его впускаете.

Саттвичность есть такая структура психического человеческого тела, при которой Дух, веющий всюду, находит дорогу в человеке. И вызывает в человеческом зеркале более яркие отклики, чем в зеркале дерева или в зеркале моря...

... Искусство ... вдохновляет на своем пути тех, кто внутренне способен видеть во всех несовершенных формах духовного огня его движение вверх, движение к высшему. Конечно, искусство – это риск. Но вообще в жизни все связано с риском. Невозможно предложить человеку духовный путь как страховой полис, – что теперь будет все в порядке. Эта наивность есть во многих вероисповеданиях. Например, в исламе это даже догматически проведено, что всякий человек, который принял ислам, уже в ад не попадет, какие бы грехи он ни совершал. Может, ему придется помучиться за свои грехи, но потом – в рай. Чистилище – это тоже мусульманская идея, ее в христианстве раньше не было. А мусульманин, по господствующему в исламе учению, если верит в Аллаха, то, в конце концов, на том свете попадет в рай.

... Это представление о страховом полисе, которое дает вероисповедание, – глубоко ложно. Всякий путь рискован. И путь подвижника рискован, потому что он стремится к очень большому скачку вверх, и он срывается. Представьте себе, что вы не по силам берете себе спортивную задачу. Также и здесь. Когда вы живете мирской жизнью, открытой всем впечатлениям бытия, вы рискуете встретить впечатления, которые вас совратят. Когда вы пытаетесь отрезать все, что способно соблазнить, вы вступаете в такую борьбу со своей природой, что, в конце концов, ваша природа, вместо того, чтобы помогать вам, начнет мешать и восставать против вас. Тогда как путь понимания – это путь просветления страстей через власть музыки и поэтическую игру. Человечество начинало с игры. И я думаю, что в более сложной обстановке оно должно искать возвращения к игре. Но к игре на более высоком уровне.

... Когда человеческая жизнь слишком сдвигается в сторону деловитости, серьезности, то стихия, которая может стать гармоничной только в игре, мстит. Вера, – говорит апостол Павел, – есть обличение вещей невидимых. Это не деловой акт, это не акт серьезного усилия воли. Это внезапная интуиция, в которой раскрывается то, что вы раньше не видели. Не усилие, а естественное движение духа.

Последующая интерпретация веры как волевого акта, в котором человек заставляет себя принять как истину некий символ, некие словесные формы, как показал опыт, таит с себе страшные опасности. В век идеологии этот механизм был блистательно использован. С помощью пропаганды можно было заставить поверить людей во что угодно, что мир – это война… И в постановке перед человеком задачи, что, если он истинный немец или истинный коммунист, то он обязан совершать преступления, и у него нет классового или национального сознания, если он этого не делает.

Таким образом, этот вот способ, позволивший втянуть в вероисповедание огромную массу людей, оказался очень опасным, и опровергнут историей религии. Подлинная вера возникает, скорее, в игре духа, в веселии духа. И путь – через высокую красоту природы и искусства, через разворачивание высоких возможностей нашей собственной природы. Или через кризис, через чувство пустоты механизированной жизни, через тоску по подлинному – но непременно по собственному переживанию подлинного огня, подлинного возгорания духа. С сознанием этой цели в душе, но без насилия, без подхлестывания себя.

Источник: Из курса лекций, прочитанных в Университете Истории Культур в 1990-1991 гг.

 

ПОЭЗИЯ ЗИНАИДЫ МИРКИНОЙ



Нестеров М. Отрок Варфоломей

¤ ¤ ¤
Не отвергай Господней ноши.
Так Бог велел, так надо нам.
А если будет крест отброшен,
Не много будешь весить сам.
И станет смерть души расплатой
За то, что чаши не хотел Испить.
Затем был Бог распятым,
Чтоб Дух наш оставался цел.
Ты держишь этот свод небесный.
Кому ж направить свой протест?
Кто полон радости воскресной?
Лишь только тот, кто вынес крест.

¤ ¤ ¤
Как далёко до итога! –
С первых дней и до сих пор
У меня ведется с Богом
Бесконечный разговор.
Нескончаемая встреча
Без усилий и забот:
Спросит Он, а я отвечу.
Я скажу, а Он поймет.
И входя в лесную чащу,
Я встречаю в сосняке
Сотни тысяч говорящих
На едином языке.
У души, сосны и птицы
Путь до Бога прост и прям:
Стоит только обратиться –
В тот же миг ответит нам.
Надо слов совсем немного
Или попросту – без них –
Прямо в небо, прямо к Богу, –
Ветки плещут. Дух затих...
И не гнись в поклоне низком –
Есть один на свете грех:
Не понять, что Бог так близко...
Очень близко... Ближе всех...

¤ ¤ ¤
Что это значит – помолиться?
Застыть, забыть внезапно, вдруг
Про все что знал. Слова и лица
Исчезли. Ничего вокруг.
Не ждать, не звать, не чаять чуда,
Не различить, где хлев, где храм.
И вдруг расслышать весть оттуда...
Откуда? Ты ведь знаешь сам.
Ведь сердце может ясно вспомнить
Глубины эти... Ты там был.
Домирный Дом или – бездомность,
Где разворот прозрачных крыл
Так бесконечен!... Боже, Боже,
Какие мощные крыла!
Ты все объял. И ты все можешь...
Молитва, стало быть, дошла.

 

ВОЛШЕБНЫЕ ПРИКОСНОВЕНИЯ (фрагмент эссе)

Зинаида Миркина

[KARTINKA-SLEVA][/KARTINKA-SLEVA]Мы ждали от Бога ответа. А Он от нас – безмолвия.

И здесь я хочу привести часть притчи Энтони де Мело: некий посетитель монастыря был поражен сиянием, которое исходило от Мастера, и не мог понять прозвучавших слов близкого мастеру ученика: «Жизнь – это тайна. Смерть – это ключ, раскрывающий её. Как только ты повернешь ключ, ты растворишься в этой тайне навсегда».

– Нужно ли дожидаться смерти, чтобы повернуть ключ? – спросил посетитель.

– Нет. Ты можешь повернуть его прямо сейчас посредством безмолвия – и раствориться в тайне. Тогда ты так же будешь излучать свет, как Мастер».

Так вот он, ключ – безмолвие.

Вы замолкаете перед тем, что больше вас, перед тем, что бесконечно любите. Вы не задаете Ему вопросов. Вам, собственно, ничего не надо, кроме его бытия. Вы ныряете в Него, тонете в Нём. И – воскресаете уже иным цельным существом. После смерти своей отдельности, обособленности – происходит воскресение во Всецелости, в Единении.

Я больше не я. Я есть Ты. Но и Ты больше не Ты. Ты есть я. Здесь хочется мне рассказать об одном эпизоде из моей юности. Как-то раз меня очень сильно унизили. Я уходила от работодателя с чувством побитой собаки. И вдруг на улице меня пронзило ощущение, что вместе со мной унизили Бога, что Его ударили по мне. Так возникло стихотворение «Бог кричал».

Чувство того, что каждый человеческий поступок, более того – каждая мысль, каждое движение души касается не только отдельного лица, к которому как бы обращено, – оно касается той таинственной Всецелости, которую называют Богом. Бог включает меня в Себя. Бог без меня – не Бог…

Вот это чувство тогда пронзило меня и вошло в сердце на всю жизнь.

Ведь это самое имел в виду Христос, когда говорил: «Когда вы накормите голодного, вы Меня накормите» и т.п. И ещё – не только когда вы ударили человека, но когда вы захлебнулись гневом, вы подлежите геене огненной, т.е. душа ваша гибнет…

Не об этом ли и рассказ Брэдбери о бабочке – наступишь случайно на одну каплю красоты в далеком прошлом – изменишь настоящее.

Пространство и время – дробимые вещи. Они делятся на часы века, метры и километры. Но есть нечто неделимое. Абсолютно цельное. И каждая отдельность в каком-то смысле – фантом. А Целое – реальность.

Я без Тебя ничто,
Но что Ты без меня?

На вопрос о смысле каждой отдельной жизни ответит только Всецелость, включающая эти жизни в себя. Наш смысл, наша истинная реальность, наша любовь – скрыты во Всецелости. И потому, что бы Ты, Бог–всецелый, ни сделал, благословляю Тебя, люблю Тебя. Моя любовь к Тебе всегда подвигнет меня на жертву во имя Твое. Я пойду на любую жертву. Мое отдельное «я» умрет, чтобы не умирал Ты. Я погружусь в Тебя, слившись с которым воскресну, но не как маленькое, отдельное «я», а как та Всецелость, которая и является смыслом каждой отдельной жизни.

Источник: Лекция, прочитанная 9 октября 2009 года в Музее акционерного дела и финансовой истории

 

«Я» БЕЗ СКОРЛУПЫ (фрагмент эссе)

Григорий Померанц

[KARTINKA-SLEVA][/KARTINKA-SLEVA]Духовное неведение твердо господствует в прикладных версиях точных наук. И в исторически первой точной науке, в римском праве, оно было юридически четко высказано: fiat justitia, pereat mundus. Да здравствует право, закон, справедливость, – хотя бы мир погиб. Ученый, создававший водородную бомбу, закончил свои размышления о нравственной ответственности словами: «В конце концов, это превосходная физика». В переводе на метафорику римских юристов это звучало бы так: «Да здравствует физика, хотя бы мир погиб!» То, что было метафорой в древности, реализовалось в ХХ в. Развитие западной цивилизации, наложившей отпечаток на весь мир, пошло по дороге, где на каждом повороте ждет катастрофа. Могущество средств, оказавшихся в руках человечества, обогнало власть духа, способного удержать злоупотребление своим могуществом, и мы давно вошли в зону смертельного риска.

Приведу один пример: Андрей Дмитриевич Сахаров разрабатывал проект взрыва, способного вызвать гигантскую волну в океане и затопить восточные штаты Америки. Его отговорили старшие коллеги, и только тогда он стал думать о нравственной ответственности физика и вошел в историю как пример ученого, для которого «превосходная физика» перестала быть высшей ценностью. Человечество не переменилось вместе с Сахаровым. И современная техника, нарастая, непременно разрушит биосферу, даже без войны, без применения ядерного, бактериологического и какого угодно оружия, простым своим ростом. Биосфера не рассчитана Богом на чудеса техники. Она рассчитана на людей, сознающих себя частью биосферы, а не машинного парка, людей, которым доступно целостное сознание и целостное чувство ответственности.

Екатерина Колышкина (в первом замужестве де Гук, во втором Дохерти) писала, что для спасения человечества нужны миллионы святых. Я думаю, речь у нее шла не о миллионах канонизаций, но о совести, дошедшей до капли святости, в сознании специалистов, слишком узком для решения сегодняшних задач.

Более того. Я склонен думать, что культуры планет, разбросанных в пространстве и времени, как-то влияют друг на друга и в вечности образуют неразрывное царство духа. И не надо вносить в это царство свою смуту. Ответственность перед космосом не может быть доказана, ум здесь смолкает, но сердце готово его принять. Пусть это только вера; но картина нарисованная в «Розе мира», захватывает меня, и мне не нужно приземления НЛО и подписания вселенской хартии безопасности, чтобы почувствовать единство космоса.

Мир не исчерпывается точно установленными атомарными фактами. Мир имеет еще другое, целостное лицо, лик целостной вечности. Через вечность можно иногда мгновенно заглядывать в движение времени, еще не ставшее фактом, в реальность, уже угасшую или свершившуюся в неведомой дали. Известны случаи предвидения, неточного только по описанию. Например, Нострадамус предвидел, что будут летать железные стрекозы (не зная таких слов, как бомбардировщики, истребители и т.п.) Нелепая форма (стрекоза из железа) не должна нас смущать. Заглядывая вперед, духовидцы досматривают смутно увиденное сквозь пёстрое стекло привычных, повседневных образов.

Иногда такие образы включаются и в научную интуицию. Так, Кекуле увидел во сне структурную формулу бензола как змею, кусающую себя за хвост. Но паранормальные заглядывания могут быть и совершенно точными. Ломоносов увидел во сне отца, указавшего ему на остров в Белом море, где лежал его непохороненный труп. Михаил Васильевич поехал туда, нашел тело отца и похоронил.

Заглядывание сквозь время, сквозь пространство, телепатия, телекинез и т.п. встречается у цыганок, у шаманов и знахарей чаще, чем среди ученых. Современная цивилизация перегружает ум лавинами фактов, сдавливающих ум своей массой, и все труднее обозреть жизнь в целом, уловить ее общий ритм, понять роль молчания ума в созерцании. Все дальше от нас глубинная реальность, где будущее и прошлое, близкое и далекое сплетаются в один узел. Хочется вспомнить слова Николая Кузанского об «ученом незнании», об ограничении круга обозреваемых фактов уровнем, при котором еще возможен интуитивный охват их в цельном образе.

 

«Я» БЕЗ СКОРЛУПЫ (фрагмент эссе)

Григорий Померанц

[KARTINKA-SPRAVA][/KARTINKA-SPRAVA]Если вернуться к моей любимой метафоре с океаном и заливами, то возникающими, то исчезающими, то королевский домен Бога – глубина человеческого сердца. Бог приходит туда, когда человек его пускает. Сердце чаще бывает закрытым, глухим, но бывает и разворошено страданием или переполнено счастьем, и тогда открыта дорога Богу-Духу, и волна океана создает новый залив. Бог легко входит в беззащитное сердце младенца, но чаще всего покидает его вместе с детством и не скоро и не легко притягивается нашей жаждой – находит выражение в наших словах – и сохраняется, когда наше тело станет прахом, в любви тех, кого мы затронули.

Однако реальность, стоящая за образом неба – иная, чем рай, где Ева сорвала запретный плод. Мистическое небо ближе к образу Святого Духа, веющего всюду, или к буддийской Дхармакайе, «телу закона», объемлющему вселенную и находящему себе опору в каком-то числе воплощений. Рильке считал, что число их во вселенной сосчитано и неизменно. Я пытаюсь, по мере сил, призвать этот дух на помощь себе, как вселенское Ты, сопряженное и с моим Я вместе с бесконечным множеством других «я», хрупких, смертных, обреченных страданиям. Я созерцаю достигнутое сплетение я и ты в Троице Рублева и в Троице неизвестного японского мастера из древней Нары, тогдашней столицы. Смертное и бессмертное, мгновенное и вечное сплетаются у великих мастеров в неделимом единстве.

Мы смертные, а Ты бессмертен,
мы боль – Ты боль преодолел.
Нам жизнь свои пределы чертит,
а Ты есть выход за предел.
Мы дрожь и плач. Ты твердь и счастье.
Нас косит ветер, как листы,
а Ты стихиям не подвластен.
Но мне не я важна, а Ты.
Ты скрыт от внешних нападений
внутри, в последней глубине.
Я знаю: Бог мой совершенен,
и это всё, что нужно мне.

Такие образы и такие стихи – только метафоры, только подобия незримой вселенской Троицы. И наши молитвы – посильный отклик, большею частью ничтожный отклик в ответ на помощь, которую мы получаем и которая поддерживает нас. И сознание нашей зависимости от вселенского дыхания вызывает потребность непрерывного ответа, непрерывного участия во вселенском вдохе и выдохе.

 

«Я» БЕЗ СКОРЛУПЫ (фрагмент эссе)

Зинаида Миркина

[KARTINKA-SPRAVA][/KARTINKA-SPRAVA]У меня в сказках есть такое правило: на вопросы «как», «где» и «почему» волшебники не отвечают. Дело в том, что эти вопросы задает любознательный и часто очень любопытный ум, но не Душа. Для Души эти вопросы – праздные и потому неправильные.

Кришнамурти говорил, что только неправильные вопросы имеют ответ. Правильные вопросы ответа не имеют. Да, вопросы, которые задает наш ум, обращены к внешнему миру и имеют более или менее точные ответы вовне. Но эти ответы не нужны душе. Безразличны ей. Не она их задает.

Те вопросы, которые задает сама Душа, не имеют ответа вовне. Они имеют ответ внутри, в душе. И только там. Вовне – безмолвие.

Что там, на созвездьях? Откуда я знаю?
Не знаю, что там в мировой глубине.
Петляет и вьётся тропинка лесная
и тайну стволы не поведали мне.
Не знаю я, как я пришла и откуда
и кто повелел мне когда-то: живи!
Я только дивлюсь бесконечному чуду,
я только плыву в океане любви.
Петляет и вьётся тропинка лесная,
бреду я и с иволгой вместе пою.
Откуда я знаю, откуда я знаю
бездонную вечную душу свою?!

Да, душа не знает того, что ей и не нужно знать. Ничего – о строении Вселенной, о прошлом и будущем. Ей нужно знать только о самой себе сейчас, в настоящем. Никто из вне не ответит ей на вопрос о том, конечна она или бесконечна, мгновенно ли ее настоящее или вечно.

Для того чтобы ответить на эти вопросы, она должна обратиться в свою глубину, спуститься в глубокую темную шахту и найти там источник света. И все, что отвлекает ее от этой работы, враждебно ей, уводит ее от источника жизни вдаль, в сторону – к смерти. Мы живем во внешнем мире. И потому, конечно, вопросы, которые задаются, бывают необходимы для жизни нашей на земле. Но вопросам этим нужно ограничение – только то, что необходимо и что не отвлекает от души. Не уводит из глубины на поверхность. Душа должна дышать, а не задыхаться в нас.

Есть рассказ о том, как проводники из племени шерпа внезапно остановились на горной дороге. Путешественники спросили, почему? И шерпа ответили: «Мы слишком быстро шли. Наши души не поспевают за нами».

…

Да, вот он, главный вопрос, ставящий ум в тупик. Что нам делать с тем, с чем делать ничего нельзя? Остановиться. Замереть. Не опережать свою Душу. Дать Ей созреть в нас и самой ответить на необходимые вопросы.

Ни слова от себя, ни звука.
В молчанье лес. Снега молчат.
И вот окончилась разлука,
и настаёт глубокий лад
с Тобою. Всё тесней, всё тише…
И – боль подходит к рубежу.
Нашепчешь Ты, а я услышу.
Ты намолчишь, а я скажу
про эти вот разливы света,
про полногласье немоты.
Я всё скажу, но только это
не я, а Ты, не я, а Ты.

И какая полнота жизни наступает, когда я молчу, а мое великое любимое «Ты» говорит!

 

«Я» БЕЗ СКОРЛУПЫ (фрагмент эссе)

Зинаида Миркина

[KARTINKA-SLEVA][/KARTINKA-SLEVA]
У Энтони де Мело я прочла такой разговор: «На вопрос, с чем можно сравнить просветление, Мастер ответил:

– Представь, что ты находишься в Пустыне и внезапно чувствуешь, что на тебя кто-то смотрит.

– Кто? – Скалы и деревья, и горы.

– Жуткое ощущение.

– Напротив, прекрасное, но поскольку это ощущение человеку непривычно, ему хочется убежать назад, к привычному миру людей – с его шумом, разговорами, смехом, – к миру, который отрезал нас от Природы и Действительности».

Вот оно что – это прекраснейшее чувство абсолютной полноты жизни, совершенного единства с миром нас пугает. Оно кажется нам пустотой, ужасом, потому что мы не можем обойтись без своей скорлупы, без той оболочки, которая нас защищает от нашей же бесконечности. Да, конечным, ограниченным быть легче, проще. Говорить с такой же как ты ограниченностью, огражденной скорлупой, куда проще и привычнее, чем с безграничностью. Нет, не слиться с Безграничностью, а противопоставить себя Ей в гордом самоутверждении:

И дик и чуден был вокруг
весь Божий мир, но гордый Дух
презрительным окинул оком
Творенье Бога своего,
и на челе его высоком
не отразилось ничего.

У того же Энтони де Мелло есть другой рассказ.

«В монастырь пришел посетитель и спросил Мастера: есть ли Бог?

– Если ты хочешь, чтобы я был предельно честным с тобой, то я не стану отвечать, – сказал Мастер.

Позже ученик спросил у Мастера, почему он не ответил.

– На этот вопрос нельзя дать ответ, – сказал Мастер.

– Значит, ты атеист?

– Конечно, нет. Атеист совершает ошибку, отрицая то, что нельзя выразить словами.

Выдержав паузу, чтобы смысл сказанного дошел до учеников, он сказал:

– Теист, напротив, делает ошибку, утверждая то, что нельзя выразить словами».

Так как же можно ответить на вопрос, есть ли Бог? Не выражая это словами?

Любовью, которая заполнила все твое существо, которая изливается из сердца каждый миг в ответ на Божью любовь такую же безмолвную, бессловесную, как твоя. Когда человек почувствует, что деревья, и горы, и звезды разговаривают с его душой, что они наполняют душу великим счастьем, что в разговоре с ними душа обретает, наконец, истинных собеседников, человек поймет ясно и неопровержимо, что Божий мир и есть великая любовь… Почувствовать красоту мира, как великую любовь, терпеливо ждущую нашего ответа – вот, что требуется от нас.

Лекция, прочитанная 13 ноября 2009 года в Музее акционерного дела и финансовой истории.

 

¤ ¤ ¤
Ничего не проси, ничего не желай,
Пусть лишь только любовь перельется за край.
Пусть лишь только любовь нарастает, как вал.
Ты меня сотворил. Ты мне мир этот дал.


¤ ¤ ¤
Стоит такая тишина,
Что мир неразделим.
Душа воссоединена
С источником своим
Творение завершено,
Покой седьмого дня.
Я и мой Бог уже одно...
Так значит – нет меня.


¤ ¤ ¤
Не прерывай свиданья с Богом.
Не угаси огонь в груди,
Забудь про всю свою тревогу
И изнутри не выходи.
Неважно – в небе или в трюме,
Неважно – темень или свет,
Неважно – жив ты или умер,
А важно – с Богом или нет.


¤ ¤ ¤
Бога мы не можем видеть.
В Бога можно провалиться.
В Бога можно углубиться
До неведомых корней,
До истока мирозданья,
До безмолвного слиянья
С вечной сущностью своей.

 

Сегодня умерла Зинаида Александровна Миркина...
Светлая память Поэту...

Ах, осень, осень золотая,
Который раз, который год
Ты открываешь мне, блистая,
Сквозь смерть в бессмертье тайный вход.
Сквозь смерть земную, не иначе, -
Всё, всё сжигает твой пожар, -
И сердце вместе с лесом плачет,
Благодаря за слёзный дар.
За годом год… А может, может –
Другого будет не дано.
Последний год на свете прожит…
Но как же сердце зажжено!
И что такое жизнь былая,
Вся вереница прошлых дней?
Ведь если сердце так пылает,
То что-то в мире есть важней
Всей этой зримой круговерти –
Болезни, времени и смерти…

З. Миркина​

​

 

Зинаида Миркина

Жизнь нам всем пределы чертит,
Но безмерна Божья сила.
Смерть? Но что тебе до смерти,
Если грудь весь мир вместила?

Если не земною глиной –
Светом был твой дух нагружен.
Свет, вместившийся в глубины,
Вытесняет тьму наружу.

В глубине твоей безгрешной
Снят вопрос – одни ответы.
Что тебе до тьмы кромешной –
Ты вошёл в источник света!

 

Зинаида Миркина

Есть тайна тишины. Есть тишь великой тайны.
Пока не замолчишь, не отворится вход
Во внутренний покой –
в тот мир необычайный,
Который вечно есть, который не пройдёт.

Есть тайна тишины. Замри с благоговеньем –
Откроется тебе такая глубина,
Что всё, что прежде знал, покажется лишь тенью,
Лишь путанной игрой обманчивого сна.

Знакомый мир пришёл сейчас к своей границе,
И вот перед тобой – таинственная тишь.
Ты не войдёшь в неё, но плавно отворится
Дверь сердца твоего, и ты её вместишь.

 

Зинаида Миркина

Я погружусь на дно покоя,
Туда, откуда всходит свет,
И вдруг узнаю, что такое
Та жизнь, в которой смерти нет.

Да, я узнаю, я узнала
Вот здесь оно передо мной -
Все то, что было до начала,
До боли, до тоски земной.

Я погружусь на дно молчанья,
Туда, где молкнет мысль сама,
Где зачинается сиянье
И, дрогнув, отступает тьма.

Я погружаюсь так глубоко,
Так бесконечно тихо мне!..
Ведь я осталась око в око
С моим Творцом наедине.

 

Зинаида Миркина

Долгий, медленный час вниманья.
В стороне ото всех стою.
В неподвижную гладь молчанья
Сеть забрасываю свою.

Луч ли где-то внезапно брызнет,
Облака ль проплывут, как сны,
Мне бы выловить смысл жизни
Из немой ее глубины...